Беззумный Аддам - стр. 48
Аманде это, кажется, доставляет удовольствие – несмотря на то, что слизняки корчатся и исходят пеной. Но участие в строительстве ей не по силам. Раньше она была сильной; ее ничто не пугало. Крепкий орешек, изворотливая плебокрыска, она могла справиться с чем угодно. Из них двоих слабой, робкой была Рен. Должно быть, то, что случилось с Амандой – то, что сделали с ней больболисты, – оказалось ей не по силам.
Несколько Детей Коростеля наблюдают за смешиванием глины. И наверняка задают вопросы. «Зачем вы это делаете? Вы творите хаос? Что это за существа с круглыми черными штуками на головах? Что такое «микимаус»? Но они совсем не похожи на мышей, мы видели мышей, у них нет больших белых рук», и так далее. Любая новая вещь, обнаруженная в царстве Беззумных Аддамов, – источник удивления. Вчера Крозье восторгнул где-то пачку сигарет, пока пас овец, и Дети Коростеля до сих пор не могут прийти в себя. «Он поджег белую палочку! Он сунул ее в рот! Он вдохнул дым! Зачем ты это делаешь, о Крозье? Дым не для того, чтобы им дышать! Дым – для того, чтобы готовить на нем рыбу!» И так далее, и тому подобное.
– Скажи им, что это вещь Коростеля, – посоветовала Тоби, и Крозье последовал совету. Универсальная формула, подходит к чему угодно.
Несколько Детей Коростеля – женщины и малыши – стоят на бывшей детской площадке рядом с саманным домом и жуют листья с лиан кудзу, обвивших горку и качели. Кудзу – их любимая еда. Коростель был весьма предусмотрителен – дефицита кудзу в ближайшее время не предвидится. Они съели почти все лианы с красной пластмассовой горки, и дети поглаживают горку, словно она живая. Никто не вспомнил бы, что тут были качели, если бы Дети Коростеля не сжевали зелень, растущую вокруг.
Тоби направляется в фиолет-биолет – не только потому, что ей туда нужно, но еще и потому, что не хочет садиться за стол, пока не ушла Американская Лисица. Тоби сознательно не дает себе подумать слово «шлюха»: женщина не имеет права называть этим словом другую женщину, особенно если к тому нет конкретных поводов.
«В самом деле? – ехидно осведомляется ее внутренний шлюхо-обличающий голос. – Можно подумать, ты не видела, как она смотрит на Зеба. Ресницы как у росянки, и зрачками поводит этак вбок, как на давнишней рекламе какого-нибудь уцененного простибота: антибактериальные волокна, 100 %-ный слив жидкости, натурально звучащие стоны, регулятор сжатия для оптимального удовлетворения».
Тоби делает глубокий вдох и вызывает в памяти методы, которым ее учили вертоградари. Она представляет себе, как гнев пробивается сквозь кожу, наподобие рожек улитки, а потом росток гнева засыхает и отваливается. Она ласково улыбается в сторону Американской Лисицы, думая: «Все, что тебе нужно, – это попрыгать с ним в койке. Просто чтобы показать, что ты это можешь. Прибить его на стенку среди прочих трофеев. Ты ничего о нем не знаешь, ты неспособна оценить его по достоинству, он не твой, ты не знаешь, как долго я его ждала…»
Но все это не значит ровным счетом ничего. Никого не интересует. В этих делах нет понятия справедливости или законных прав. Если Зеб прыгнет в койку с Американской Лисицей – или прокрадется, или просочится в эту койку, – Тоби будет иметь право только на одну модель поведения: не говорить абсолютно ничего. Почем она знает – может, он уже работает на обе стороны: бросает ее по ночам, разомлевшую от ласк… они очень уж похожи на лучших друзей, не слишком ли товарищеские у них отношения?.. и, может быть, после этого он втайне все еще неудовлетворен; и вот он тайком выходит наружу и снова тайком прокрадывается в дом, чтобы жадно наброситься на Американскую Лисицу, которая жадно набрасывается на него.