Безымянная Колючка - стр. 5
Я с радостью хватаю забытую кем-то на скамейке теплую шаль, накидываю ее на плечи и блаженно жмурюсь от удовольствия. Вообще-то нам, клыкастым, не нужно тепло, чтобы комфортно существовать. Мы приспособлены к низким температурам, привычным для сурового климата Шида. Хотя встречаются среди нас и теплолюбивые особи, в основном – среди таких же пустышек, как я. Когда меня впервые уличили в попытке согреться под шкурным покрывалом, которое бросили на пол моей комнаты исключительно для декора, я лишь хлопала глазами, всеми силами изображая дурочку. Пришлось пообещать, что такое больше – ни-ни. Клятву я нарушила спустя четыре дня, когда подвернулся случай стащить шкуру убитого кем-то из моих предков медведя. Когда обнаружилась пропажа, отец пришел в ярость - и меня выпороли, как козу. И еще раз – через неделю, когда я опять слишком замерзла, чтобы переживать о такой ерунде, как очередная порка. А потом отец просто махнул на меня рукой.
Пока камень приятно согревает мне спину, углубляюсь в чтение письма.
После первого прочтения во мне крепнет надежда, что случилось, наконец, то, о чем я втайне мечтала и не надеялась на исполнение – моя расчудесная сестрица тронулась умом.
Причем до приятного основательно.
А как иначе понимать этот бред? Исключительно, чтобы потешить свое растущее ликование, перечитываю письмо еще раз. «Моя любимая сестра», «мне так не хватает наших посиделок перед сном», «не проходит и дня, чтобы мое сердце не разрывалось от тоски из-за нашей вынужденной разлуки», «твои письма – настоящая отрада для моей души», «передай родителям, что я скучаю по ним и по дому».
О да, дражайшая сестрица, я с превеликим удовольствием передам родителям, что их любимая дочь, надежда и отрада, больше не дружит с головой!
О методах обучения в Арин-Холле ходит множество противоречивых слухов, в том числе о том, что некоторые студенты выходят оттуда с увечьями на всю жизни. А некоторые вообще не выходят, потому что проваливают практическую трансмутацию. Прочитав письмо в третий раз, я окончательно убеждаюсь, что Тэона стала жертвой какого-то искаженного заклинания. Хотя лично мне хотелось бы, чтобы причина крылась в каком-нибудь разжижающем мозги токсине. Я бы многое отдала, чтобы своими глазами посмотреть, как содержимое ее черепной коробки превратится в овсянку.
Со всей возможной осторожностью прячу письмо во внутренний карман юбки. Шестеренки в голове уже вовсю крутятся, составляя письмо, которое я отправлю родителям, и к которому обязательно приложу копию послания сестры.
Оригинал свидетельства ее безумия оставлю себе.
Он станет моей личной реликвией и доказательством того, что лучше быть умной беззубой пустышкой, чем красивой и всеми любимой буренкой.
«Моя любимая сестра», ну надо же. Хохочу от души, прямо до колик в животе.
Когда возвращаюсь к своим золовкам, стараюсь улыбаться хотя бы в половину не так триумфально, как хочется. На вопросы золовок отвечаю всякую ерунду, прекрасно зная, что она все равно задержится в их головах максимум еще пять минут. Чмокаю воздух около лба своего нареченного (да меня наизнанку выворачивает от одной мысли, чтобы притронуться губами к болячкам на его лице!). Взамен он раскашливается и, как капризный ребенок, напоминает, что я обещала ему почитать. Немощный засранец.