Безымянлаг - стр. 16

– И вы из-за этих фантазий идиотских анонимку в Москву написали?! – Иван Андреевич испытал сначала прилив ярости, но тут же понял, какое это облегчение: дело закрыто, завтра можно ехать в Куйбышев, нет, прямо сегодня. Неверов рассмеялся.

– Нет, я ничего не писал, – с опаской глядя на смеющегося лейтенанта, серьезно ответил Зимонин. – Никакой анонимки.

– Зачем отпираетесь? – немного успокоившись, спросил Иван Андреевич. – Мы свои источники никому не выдаем.

– Я не писал, зачем мне врать? Что в ней говорится?

– Говорится, что смерть начальника отдела снабжения Безымянлага Опарина не случайна, что он убит.

– И все?

– Все.

– И ни слова про Чащина?

– Нет, только про начальника. – Иван Андреевич представил машинописные буквы анонимки.

– Это он ее написал. Мы обсуждали возможность анонимки, но если я ее не писал, значит, он ее написал, – шептал самому себе Зимонин.

– Да кто?!

– Леня Чащин, заместитель Опарина.

– Они ж в машине оба разбились!

– Конечно, оба, так говорят, – на этот раз Зимонин нервно рассмеялся. – А кто их видел?! Я их даже на собраниях парой не припомню! Он узнал о смерти начальника, понял, что он следующий, и успел отправить анонимку…

– И какие доказательства?

– Никаких, только тела Опарина и Чащина могут доказать, что их зарезали, – после раздумий ответил инженер.

– И где их найти?

– На кладбище, где ж еще…

Холод пробирал до костей даже одетого в шинель Неверова. Зимонина, простоявшего все это время в одном пиджаке, била дрожь. Он обхватил себя руками и часто шмыгал носом.

– Пойдемте, вы простудитесь.

– Вы, вы мне не верите, – стуча зубами, проговорил Зимонин. – Пожалуйста, сделайте что-нибудь, я следующий.

– Почему вы так думаете? – уже внутри спросил его Иван Андреевич.

Вместо ответа Зимонин приложил к губам палец и помотал головой. Они опять пошли долгими темными коридорами, и когда инженер снова заговорил о котельных, Иван Андреевич понял: выход близко. Зимонин сердечно попрощался с лейтенантом, явно разыгрывая сцену перед дежурившим вохром, но напоследок сжал руку так, что Неверов чуть не вскрикнул.

– Теперь в штаб, товарищ лейтенант? – заводя «ГАЗ-61», с надеждой спросил Сережа.

Иван Андреевич устало кивнул. Пустой желудок ныл от голода, вернулась утренняя головная боль. В машине было тепло, и Неверова укачало.

– Плохая сегодня будет ночь, товарищ лейтенант, – у Ивана Андреевича хватило сил только на то, чтоб еще раз кивнуть. – Здесь это понимать начинаешь, то ли от погоды зависит, то ли еще от чего, только недобрая сегодня будет ночь.

Неверов его не слышал. Веки опустились, и для него наступила его личная ночь. Слова водителя слились с шумом мотора, ставшим гулом турбин, подбородок с плохо выбритой щетиной терся о грубый воротник шинели, лейтенант это чувствовал, но тело было уже не его. В полудреме он приоткрыл один глаз и увидел за окном белое поле с бараками. Откуда в Верхнем Аблязове они взялись? Он спит, сидя на лавке, слева сидит отец, справа – мать. Отец трясет его за плечо и говорит: «…Физическое и моральное состояние немецких войск быстро падает. Для поднятия настроения солдат немецкое командование вынуждено перед каждой крупной операцией обещать солдатам отпустить их домой, если они выполнят поставленную перед ними задачу… Обещание, конечно, выполнено не было…»