Безумный поклонник Бодлера - стр. 22
– Кир, ты хочешь мне что-то сказать? Про мужа?
– Ну-у, что там рассказывать. – Я пожала плечами, не собираясь выкладывать правду. – Мы просто немножко поругались, и я ушла из дома.
Но Левченко ответ не удовлетворил. Вовка недоверчиво протянул:
– Что, прямо так и ушла? Вы у него, что ли, живете?
– Зачем? Мама подарила мне квартиру на совершеннолетие. В ней и живем.
– И ты ушла из своего собственного дома? На тебя это не похоже.
Я застыла на пороге одноэтажного бревенчатого домика, пораженная схожим направлением наших мыслей, и невозмутимо парировала:
– Представь себе. Время-то идет. Люди меняются.
Он потянул на себя дверь, и в прорезавшей темноту полосе света я увидела такое знакомое и родное Вовкино лицо. Те же оттопыренные уши, светлые вихрастые волосы, широкий прямой нос, рот с упрямой складкой и серо-зеленые глаза, смотрящие прямо и бескомпромиссно. Лицо скандинавского викинга, без раздумий кидающегося на врага. Только теперь в отличие от наших детских лет, когда я переросла Льва на полголовы, приятель возвышался надо мной, как скала, и отросшая за день рыжая щетина покрывала его впалые бледные щеки, раньше всегда алевшие безудержным румянцем. Сколько раз я набирала в поисковике Интернета его имя, сгорая от желания увидеть, каким стал Лев, но так ни разу и не решилась нажать клавишу ввода, опасаясь разочарования. Вовка выглядел так, как я себе и представляла, и от этого мне вдруг стало очень хорошо. Так хорошо мне бывало только в детстве, когда родители угадывали с подарком и дарили на день рождения то, что я давно мечтала получить.
– А ну-ка, зайди, – безапелляционным тоном приказал он, и я про себя усмехнулась. Ишь, раскомандовался! Однако шагнула в дом и, миновав крохотную прихожую, опустилась в кухне на табурет у стола.
– Рассказывай, – потребовал Левченко, доставая из холодильника початую банку рыбных консервов и отрезая толстый ломоть черного хлеба. – На, – придвинул он мне еду, громыхнув банкой по столу. И, протягивая вилку, поправился: – Сначала поешь, потом расскажешь.
Я не ела целую вечность и чувствовала нечеловеческий голод. Вцепившись зубами в хлеб, быстро сжевала половину куска, заедая его консервами.
– Ты-то как поживаешь? – дожевывая, проговорила я, чтобы не молчать.
– Отлично, – хрипло откликнулся друг. Он замялся и добавил, искоса поглядывая на меня: – Красивый у тебя муж.
И пояснил в ответ на мой удивленный взгляд:
– В Интернете его видел. Твои странички в соцсетях все время просматриваю. Я ведь звонил тебе перед армией, хотел попрощаться. А мать твоя сказала, что ты замуж выходишь. Ну, я и не стал навязываться. Тоже женился. Дочка вот родилась. Кирой назвал.
И вдруг Вовка спросил так тихо, что я подумала, будто ослышалась:
– Ты его любишь?
– Кого? – переспросила я, с сожалением отрываясь от консервов.
– Мужа, говорю, любишь? – Голос Володьки дрогнул. – Раз вышла за него?
Я поперхнулась и закашлялась. Честно говоря, мне было все равно, за кого выйти замуж. Главное – выйти. Ситуация сложилась таким образом, что мне обязательно нужен был муж. Законный муж мог смягчить тупиковую ситуацию, в которую меня загнали обстоятельства. Началось все с того, что одна заносчивая дамочка, преподававшая литературу на журфаке МГУ, куда я только-только поступила, вызвалась диагностировать характер учащихся нашей группы по почерку. Мы все, молодые и глупые, радостно откликнулись на это предложение и сдали свои тетради в надежде услышать, какие мы талантливые, перспективные и все как один обладаем золотым сердцем. Но дама оказалась не только отвратительным графологом, но и дурным психологом. На следующем семинаре она взошла на кафедру и принялась зачитывать свои выводы, насмешливо называя имена того, о ком идет речь. Она обо всей нашей группе была не слишком-то лестного мнения, а меня так вообще сровняла с землей. Выслушав под общий смех, что я росла среди бездушных скряг, рвачей и лицемеров, от которых и переняла все эти замечательные качества, я спросила перед тем, как навсегда покинуть стены университета: