Безобразное поведение - стр. 18
Так, стоп! Что это у меня в голове за чепуха? Прямо какие-то поэтические фантазии. И все из-за этого дурацкого рисунка. Тисецкий прав, у психолога не все дома, не стоит принимать ее нелепые задания всерьез.
Я закрашиваю оставшиеся листья голубым, потом прохожусь поверх него желтым. Получается весьма сносный зеленый. Полюбовавшись, я начинаю раскрашивать кору.
– Ладно, уговорили, – вдруг брякает Тисецкий и резко дергает столик к себе.
Стержень коричневого карандаша у меня в руке проезжает через весь лист, оставляя под собой уродливую полоску.
– Что вы, черт возьми, делаете? – кричу я.
– А какого фига вы себе весь столик захапали? Делиться надо.
– Вы мне рисунок испортили! Вот, полюбуйтесь! – Я тычу пальцем в коричневую полосу. – Вы мне все изуродовали.
– Да ничего там у вас страшного не случилось, – огрызается Тисецкий, – стеркой пройдитесь.
– Это цветной карандаш, он не стирается.
– Ну давайте я попробую, – бурчит он и пытается выхватить у меня рисунок.
Мне почему-то кажется, что он собирается его присвоить. Я пугаюсь и со всей дури трескаю его по руке.
– Ай! – Тисецкий отшатывается. – Вы совсем уже?
– Руки прочь от моего дерева! – шиплю я. – Вы и без того уже напортачили.
Я беру ластик и остервенело тру коричневую полосу. Она, в принципе, стирается, но вместе с бумагой.
– Пририсуйте еще одну ветку, – с сарказмом подсказывает Тисецкий. – С бананами.
– Без вас разберусь! А вы вместо того, чтобы лезть с непрошеными советами, лучше своим рисунком занимайтесь.
– Каким образом? Вы, между прочим, отбили мне рабочую руку. – Он вытягивает ладонь перед собой, слабо шевелит пальцами. – Смотрите, пальцы с трудом шевелятся. Вам теперь придется нарисовать дерево вместо меня.
– Что? – Я даже цепенею от такой наглости. – Не дождетесь. Не стану я за вас рисовать.
– У вас нет выхода, Ольга. Если не будете рисовать, мне придется объяснять психологу, почему я не выполнил задание. – Он откидывается на спинку дивана, сложив ногу на ногу, прищуривается. – А я, знаете ли, не умею врать. Я честно расскажу, что вы на меня напали и покалечили.
– Психолог вам не поверит.
– Почему же? Я умею быть убедительным.
– Да я… я вас только слегка стукнула.
– Вы совсем не умеете управлять гневом, не способны себя контролировать, – с деланным сочувствием произносит он. – Наверное, вам и правда не помешает индивидуальная терапия. Без нее вы, может, начнете поднимать руку на ребенка.
– Ладно, уговорили! – цежу я. – Так и быть, нарисую это чертово дерево вместо вас. – Я выхватываю новый лист бумаги, достаю простой карандаш. – Что именно вы хотите? Яблоню, елку? Командуйте!
– Можете рисовать на ваш вкус, – великодушно разрешает Тисецкий. – Но проявите фантазию.
Я из вредности набрасываю щуплое деревце с корявыми ветвями. Показываю ему:
– Пойдет?
– Просто отлично. Раскрасить не забудьте.
– Одну минуту!
Покопавшись в коробке, я выуживаю оттуда желто-коричневый карандаш. С детства этот цвет не перевариваю. В школе мы с подружками называли его «цветом детской неожиданности». Самое то – для Тисецкого. Склонившись над рисунком, я добросовестно раскрашиваю желто-коричневым ствол и ветви.
– Листья рисовать?
– Листья не нужны. Просто обрисуйте контур кроны и закрасьте.
– Каким цветом? – Я злорадно усмехаюсь. – Зеленый сломался. Есть синий, оранжевый, фиолетовый…