Безмолвные лица - стр. 6
– Что вы знаете о пропаже детей?
– То, что вы сказали: они пропали, и в этом подозревают меня.
Люди зашептались громче, полицейский сжал рукоять дубинки в ожидании указаний проучить наглеца.
– Хватит уже! – вскрикнула одна из женщин, сидевшая в компании госпожи Берг и двух мужчин. Все они представляли совет города и были его голосом на обсуждении важных вопросов.
Когда на нее обернулись все, кроме подозреваемого, женщина встала.
– Господин Берг, дайте мне слово. – Она вышла вперед. Было заметно, что ее тело бьет дрожь. – Вы же видите, что он насмехается над нами.
Судья остановил ее рукой.
– Перед вами Ингрид Ларсен, попечитель Дома Матери, и вчера, – Олаф Берг сделал паузу и посмотрел на подозреваемого, – вчера из приюта чуть было не похитили ребенка двенадцати лет…
– Ему тринадцать, – уточнила госпожа Ларсен.
– Тринадцатилетнего Эрика, – быстро поправился судья Берг. – И мальчик видел похитителя. Мужчина среднего возраста, неопрятный, прятался среди деревьев.
Зал ахнул, люди позабыв о манерах, стали шептать проклятия в адрес незнакомца.
– Все так, – добавила Ингрид, она все еще дрожала и сжимала левую ладонь правой рукой так сильно, что побелели пальцы.
– Сядьте, госпожа Ларсен, – махнул ей мэр, и дама послушалась.
Олаф Берг дождался, пока наступит тишина.
– И сегодня мы пригласили Эрика, чтобы он опознал того, кого видел вчера ночью.
Массивные дубовые двери распахнулись, и в компании настоятельницы в зал вошел тщедушный подросток.
Остаток ночи Эрик провел за чисткой нужников. То было его наказание за то, что ночью он покинул приют. Воспитательница остановила его у самых ворот в тот момент, когда он испуганно кричал. Несколько пощечин привели мальчишку в чувство, но ничего внятного он сказать не смог. Лишь рассеянно твердил о каком-то мужчине, что прятался среди деревьев.
Все утро Эрик просидел в отдельной комнате, ему запретили говорить с другими детьми. Теперь стало понятно, почему ввели такой запрет. В городе пропадали дети. И прошлой ночью чуть было не похитили его самого. Это происшествие утаить не получилось. Буквально за час дети в приюте прознали о событиях минувшей ночи. И поэтому сторонились Эрика как прокаженного.
Даже сейчас, в зале собраний, Эрик чувствовал на себе пренебрежительные взгляды жителей города. Они провожали его под громкий шепот и недовольное цоканье. Некоторые качали головой, другие отводили глаза.
Его остановили перед стулом, на котором сидел мужчина. По правую руку сидели члены совета и госпожа Ларсен, истеричная дамочка, предпочитающая любые проблемы решать розгами.
– Привет, Эрик, – обратился к нему судья, – видишь, не всегда ты попадаешь сюда как проказник, иногда твои слова могут и спасти жизни других.
– Здравствуйте, господин Берг, здравствуйте, мэр Ольсен. – Свое приветствие Эрик сопровождал поклонами, за которыми пристально следила настоятельница. Не окажи он подобающего почтения, придется чистить вечером сараи.
– Расскажи нам, дитя, что ты вчера видел? – любезно произнес судья Берг.
– Почему ты вышел на улицу ночью?! – выпалила Ингрид Ларсен и тут же умолкла.
Тон ее голоса не сулил ничего хорошего. Какими бы ни были слова, все равно его ждет наказание.
– Мне не спалось, – начал выдумывать историю Эрик.
Он плохо помнил причину, по которой оказался на улице. О звуках флейты, о призраке матери, которой никогда не видел, он ничего не помнил. Знал только, что вышел на улицу босиком, дошел до ворот. Еще он запомнил бродягу с бешеными глазами и шрамом на груди. Именно эти обрывки сведений он и попробовал связать в достоверный рассказ.