Безмолвные лица - стр. 25
– Ты трус, – Эрик не стал скрывать обиды. – Им без разницы, кого похищать. Следующей ночью это можешь быть ты. Вряд ли тебе хватит сил противостоять им, – зло добавил Эрик.
Его слова попали в самую точку. Харальд насупился, а на глазах выступили слезы. Он и сам прекрасно понимал все это. Глядя на его полное тревоги лицо, Эрик пожалел о своих словах, но забирать их не решился. Пусть все остается так. Ему и самому страшно. Разве Харальд не пугал его этим утром? Пугал. Разве он не говорил, что Эрик проклят? Еще как говорил. С явным удовольствием. Пусть почувствует на себе, каково это.
Затем мальчик оглядел остальных детей, безмятежно греющихся на солнце. Несмотря на спокойные лица, он осознал, что они тоже боялись. Их агрессия, сменяемая безразличием, была проявлением страха. Они сторонились Эрика и надеялись, что проклятие обойдется самым младшим и оставит их в покое.
Негласным решением они принесли его в жертву.
Разрушительная мысль породила огонь ненависти ко всем, кто его окружал.
– Вы ничем не лучше, – тихо сказал Эрик и спрыгнул с крыши на кучу соломы.
Обида обжигала, требовала от него слез и уныния, но ничего не получила, кроме твердой решимости пойти на чердак и доказать им всем, что он никакая не жертва.
Да, он самый младший. Да, его хотели похитить.
– Но это не значит, что я ничего не смогу сделать, – озвучил он собственные мысли и почувствовал, как грудь распирает неожиданно взявшаяся гордость за самого себя.
Лучше так, чем жить в страхе.
Но ночью на чердаке он пожалел о своем решении.
Грим сидел на полу маленькой камеры и держался за голову. Сон или гипнотический транс вызвали жуткую головную боль с приступами тошноты и судорогами в ногах.
– Август Морган, – без конца повторял он незнакомое ему имя, которое точно слышал в прошлом.
Человек в отражении так себя назвал. Человек в отражении выглядел в точности, как Грим. Или его таким нарисовала фантазия?
Его сокамерник пропал. Вместе со своим саквояжем. Испарился, словно и не существовал вовсе.
– Август Морган, – сказал Грим, затем поднял голову и протянул руку для приветствия. – Здравствуйте, я Август Морган… психотерапевт, – последнее слово вырвалось случайно. Но память связывала их воедино. Видимо, часто в прошлом это имя и специальность звучали вместе.
– Значит, ты психотерапевт, мистер Морган, – сказал он сам себе.
– Все верно, – ответил он другим голосом, спокойным и рассудительным, – я – Август Морган.
Имя легло как надо. Теперь оно подошло ему полностью, как пара удобных разношенных ботинок. Осознание собственного «я» открыло ему глаза, и он внимательно посмотрел на свои руки, которые видел тысячу раз и о которых забыл. Они были частью Августа, были его частью.
– Я – Август Морган, – повторил он и хохотнул в конце от переполняющей радости. Ничего, кроме имени, он не вспомнил. Но это был огромный прорыв в долгих поисках. Новая старая личность выдавливала из него Грима.
Август зашелся кашлем. Тяжелым, раздирающим горло до крови. С каждой секундой обострение ухудшалось. Он кашлял так часто, что не успевал вдохнуть хоть глоток воздуха.
Очередной приступ спровоцировал рвоту, и Августа вывернуло на каменный пол. Из него извергалась темная соленая морская вода. Она искала пути наружу и бежала уже из носа, глаз и ушей. Вместе с потоками жидкости с огромным трудом, цепляясь за носоглотку, вышло черное густое пятно.