Безмолвие - стр. 3
– Мне кажется, его убили, – произнес Бакши, – отравили или еще как… А всем сказали, что от старости помер.
– Откуда ты так знаешь?
– Не знаю. Я так полагаю, и мне от этого легче живется.
Морская пена взбивалась у металлического корпуса и разносилась ровными линиями в серую гладь. Нос корабля прорезал в море путь, а оно, играя с ним, противилось, вздымалось. Казалось, под напором бьющего ветра надстройки линкора накренились. Тени, что бежали за ним по водной глади, кривились причудливыми формами. Науменко не отрывал взгляд от рисунков света на воде, фантазировал узоры в их линиях. Словно барашки из облачков, только белой пеной по серой бумаге моря. Увенчал сей рисунок силуэт корабля, отмеченный лучами солнца по границе тени. Облик кормы был огромен, он перекрывал собой фок-мачту и казалось, что корабль, завалившись на бок, вот-вот перевернется.
Экипаж скучал по выходу в море. Наслаждаясь своим последним заплывом, матрос Науменко с горечью осознал, как большую часть службы провел в доках при напрасном ремонте судна. Трофейный корабль оказался с дефектом. Командование флота отчаянно пыталось залатать «подарок капитализма» и доказать, что при дележке Итальянских трофеев западные партнеры не облапошили Советский Союз, вручая линкор «Юлий Цезарь».
Прикованный ремонтом к берегу, линкор чах. А бесконечные игры в карты, вахты и работы на берегу сушат души моряков. То ли дело минувший поход! И снаряды пошибче поставили к заморским орудиям! Удалось всласть пострелять. Ох, и грохот был на палубе. Еще бы так…
Делу – время, потехи – увольнение. Кому повезло со сменой, вечером после возвращения с плавания, сошли на берег. Науменко досталась участь охранять юнцов, что военкоматы заблаговременно прислали на линкор в замену ноябрьским дембелям. Этих мальчиков собрали по илам прудов, да приговаривали, вручая повестку: «Треска, матросом будешь!». Какие из них матросы?! Некоторые и плавать не умеют. Смотрели удивленно на фок-мачту, парус искали. Они на картинках сказок видели, в том месте обязательно у корабля должен быть парус. А его лет сто там нет. Досада одна, а не поколение.
То ли дело, молодцы поколения Науменко! Они в десять лет на фронт рвались фашистов бить. Такие Иваны мечтали о битвах, жили грезами о морских сражениях. Минувшим днем матрос Ваня вдарил залпом по учебной цели. Надо будет, и по агрессору даст огонь.
Служба матроса Науменко на линкоре подходила к концу. Три года он креп морально и физически в строю бравого корабля, среди тысячи себе подобных, приглашенных на металлический борт призывом романтики. Он из тех мальчишек, которые сквозь слезы смотрел в спину уходящим на фронт отцам. Он мечтал о повторении его боевого пути. Отцы являлись могучим оплотом, тем самым поколением, что из разношёрстной массы переплавлены в единый монолит меча. То поколение знало смерть и ее цену. Поколение матроса Науменко, познало цену жизни. За его радостный детский смех при виде ночного салюта в небе, была заплачена непомерная боль. За тихие вечера под зреющей июльской яблоней в обнимку с Любой, разрывались мрачными годами тысячи снарядов над городами. За возможность спокойно уснуть при печке, бессонно бдел в окопах под Прагой его отец. Настал черед Ивана проводить ночи на вахте, охранять покой страны.