Безлюдница - стр. 28
Я и сам знаю, что там никому нельзя показывать.
Город обступает, давит, душит высотками.
– Цельсь!
Навожу цель.
– Пли!
Стреляю, цель взрывается кровавыми брызгами.
– Отлично, – кивает инструктор, – молодец… вы приняты…
Почему у меня так дрожат руки. У других руки не трясутся, это настораживает, опять на меня смотрят косо…
Это было со мной. Месяц назад.
И это тоже было со мной. Тоже месяц назад, в тот же вечер.
Распахиваю дверь, вбегаю в дом, кричу – через все комнаты:
– Меня приняли!
Непривычная тишина, жуткая какая-то, пугающая…
Окликаю его по имени. Почему он сидит в кресле, не оборачивается, почему он не отвечает мне…
Трогаю его за плечо, он падает как-то неловко, неуклюже, беспомощно, выскальзывает из рук книга, успеваю прочитать на развороте, пока он не захлопнулся – и перья страуса склоненные в моем качаются мозгу, и очи синие, без…
Час спустя.
– Давно знали покойного?
– Да.
– Кто он вам?
Чуть не срываюсь, чтобы сказать правду. Тут же спохватываюсь, отвечаю, как он меня учил.
– Н-никто.
– А что вы тогда делали в его доме?
На ходу присочиняю что-то, сам не знаю, что.
– Подрабатывал… продукты ему покупал… кран там починить, еще что…
Кивают. Вроде поверили, черт их знает, поверили или нет…
– Здесь распишитесь.
Здесь расписываюсь. Выхожу из дома, даже вещи свои взять не могу, ладно, черт с ними, с вещами, черт с ним со всем…
Психика: стабильная, уравновешенная
Это нам всем записывали в анкете. Психика стабильная, уравновешенная, и все такое. Мое счастье, что меня не проверяли. Что тут проверять, бракованные на работу не приходят, бракованных отсеивают сразу же. Еще там, где писк младенцев, шум инкубатора и – Девяносто пять, сорок четыре! Девяносто пять, сорок пять!
Характер: ярко выраженный командный дух.
Это мне уже позже приписали, после столкновения. Когда сшиблись на пустыре наши и ненаши, рожденные и нарождённые, когда пошли в ход камни, бутылки, обломки тротуарной плитки, рожденные называли нас нелюдями, выродками, да уж кто выродки, так это не мы, мы-то не рождались… Вот инкубами нас называют, это правильно, мы же в инкубаторе вывелись. А мы их оттеснили-таки к гаражам, дальше ничего не помню, помню, как схватил готовую обрушиться на меня велосипедную цепь, рванул на себя что есть силы, здоровый детина повалился на меня, я въехал ему коленом под ребра…
Дальше не помню.
Ярко выраженный командный дух…
– Ну что… заданьице есть одно…
Хозяин смотрит на меня. Мой хозяин, как сжимается сердце от этих двух слов, мой хозяин, не его, не её, не чей-нибудь там – мой.
Вытягиваюсь в струнку. Заданьице. Мне. Как в кино. Не какому-нибудь Джеймсу Бонду, а мне, мне, мне…
Хозяин (мой хозяин!!!) показывает фотографию. Молодая, глаза в пол-лица, светлые волосы, и все-таки вижу, что не генетики над ней работали, наука здесь руку не приложила….
– Вот цель.
Киваю. Больше мне знать ничего не положено, что за цель, откуда цель, зачем цель, – иди, ищи, стреляй, принеси хозяину отрезанную голову…
Дома сгрудились в тесном дворе, шепчутся о чем-то.
Навожу цель.
Цель перелистывает страницу, читаю, и перья страуса склоненные в моем качаются мозгу…
Сжимается сердце. Почему-то мне кажется, что это его дочь, а ведь я даже не знаю ничего про него, была у него дочь, не было, был он женат, не был он женат…
Цель отбрасывает с лица светлые волосы.