Бездна. - стр. 2
В общем, ему не составило труда расспросить бабку о ее собственном доме, о планах на будущее, и как-то само собой получилось, что Генриетта Георгиевна поняла, что именно сейчас ей удача плывет в руки, и пока никто рядом не опомнился и не встрял в разговор (а они с этим мужчиной почему-то оказались на улице в закутке между магазином и автобусной остановкой, где никто и не ходил), надо попробовать поторговаться.
Только как же вы говорите, что завтра все и оформим, – недоверчиво говорила она за чашкой чая уже дома, куда они пришли «осматривать будущую покупку», – ведь мне столько собираться, да дочери написать, да пенсию перевести…
Ну что же я, зверь, сразу и выгоню вас, что ли? – лучисто улыбался гость. – Живите, сколько надо, скажем, до конца лета. Сейчас только начало июля, ваши внуки еще ягод да фруктов наедятся, варенья наварите, все, что надо, делать будете. А я только одну комнату уж сразу займу, и пока вы все дела не сделаете, не буду вас и беспокоить. А оформить хочу побыстрее, мне время дорого, другие дела есть. Да и вам спокойнее, деньги получите…
Она слушала эти такие правильные слова, умилялась и охала: ну надо же, все понимает человек, что не может старуха вот так сразу подхватиться и уехать, опять же сад-огород, варенье… А сборов-то сколько! А что дочь скажет?.. Но перед глазами возникала благостная картина – уже завтра она подпишет бумажки, получит деньги и тут же для надежности положит на книжку. И дочери тоже сразу написать надо… Какой он скорый, этот мужчина, и какой внимательный!
За перегородкой из-под двери в комнате, которую занял «для себя» покупатель, выбивалась узкая полоска света. Гость ничего не стал трогать до оформления бумаг, только спросил чистое белье на кровать и лампу, уточнил, правда, надо ли за эту ночь заплатить отдельно, как за постой, чем насмешил хозяйку. Ей показалось, что он нарочно эдак пошутил, для доверия, чтобы ближе сойтись, и она подумала, что это у него получилось. Хоть и не сразу, но заснула она спокойно и довольно крепко, предвкушая завтрашние приятные хлопоты.
На одной из ярко освещенных улиц столицы, несмотря на поздний час, было шумно и многолюдно. Еще не пришло время закрытия баров и ресторанов, скорее наоборот, разъезд был в разгаре. Молодежь группами и попарно вливалась в распахнутые двери клубов, у которых нередко стояли крепкие молчаливые мужчины с внушительными фигурами. Мужчины менялись, переговаривались, иногда делали шаг навстречу – и тогда кое-кто менял свое намерение и шел в другую сторону. Заведение под яркой, но небольшой вывеской «Конкорд» расположилось в полуподвальном помещении на углу, и у него не было просторного подъезда – всего лишь небольшой козырек, освещенная двустворчатая дверь да неглубокий тамбур перед основным входом, полуприкрытым тяжелыми портьерами. Громил у входа также не было, но хорошее освещение всего пространства перед козырьком и дверью позволяло предположить, что изнутри отлично видно всех, кто приближается ко входу. Шумная вечерняя толпа двигалась вдоль улицы, выходя на проезжую часть, машины шли плотно.
Крупный паркетник ехал по переулку, который выходил на улицу. Машина и выглядела тяжеловесно, и скорее всего была достаточно тяжела: сильно просевшие амортизаторы, зад машины качался как у переполненного троллейбуса в час пик. На заднем сиденье в глубине машины был пассажир, с интересом наблюдавший за улицей. Джип выворачивал из переулка, когда перед ним на улице не поделили два метра какие-то юркие иномарки «дамского» вида. Тем не менее за рулем сидели вовсе не очаровательные создания, а вполне себе мужественные граждане. Каждый открыл окна и орал своему оппоненту оскорбительные слова. Один из водителей был ярким блондином, второй – чернявый и смуглый, с круглым лицом и щетиной на щеках. По странному стечению обстоятельств их спутницы, сидевшие в машинах рядом, были тоже брюнетка и блондинка, только наоборот: беленькая сидела и помалкивала рядом с жгучим брюнетом, а девушка с очень черными прямыми волосами, но светлокожая, что-то возбужденно и визгливо говорила своему спутнику, который успевал и на реплики брюнета огрызаться, и отвечать что-то ей, причем явно не успокоительного характера.