Без права на жизнь - стр. 35
Сохнущие футболки и рубашки покачивались на плечиках, разноцветные носки и трусы приятно оживляли пейзаж. Сумку надел донышком кверху на пластиковую ручку метлы.
– А хорошо мы отстирали, Солдат. Особенно ты постарался. За это вон та красная футболка – тебе. И носочки красные. Как мой выбор?
– Спаипо, Сеант. Хоо.
– Раз ты такой вежливый, братишка, добавляю темно-красную рубашку. Плохо, что пуговиц мало, но зато подчеркивается твой тонкий эстетический вкус.
Напарник заливается смехом, я улыбаюсь и продолжаю ковырять ремень. Похоже, кнопка начинает ходить. Точно, поддетая гвоздиком-шилом поползла наверх. Черт, неудобно гвоздь за шляпку держать. А что мешает сделать нормальный инструмент? Выбираю самую плохую зубную щетку, отпиливаю шпателем ручку, сбиваю ребра шляпки, грею гвоздь зажигалкой и вплавляю. Вот, цивильный инструмент. Продолжаем мучить пряжку. За неимением плоскогубцев закусываю кнопку зубами, тяну. Готово. А что у нас под кнопкой? Грязь (старательно сплевываю), остатки сгнившей металлической пружинки. Ага, пружина поднимала кнопку, прорезь «ласточкин хвост» освобождала фиксирующий рычаг на пружинящей пластинке. Вычищаем грязь, думаем: где взять пружину? А что тут думать: в авторучке.
Застежка работает идеально. Отшлифованная об отделочный камень кнопка отлично поднимается вверх, фиксатор нормально держит ремень.
– Не вздыхай, братишка, так тяжко. Ремень нашему благодетелю Борову. Да и в любом случае такую вещь у нас отобрали бы. Поэтому, вот немного крема, тряпочка, сделай его новым.
– Хоо, Сеант.
А я занялся электродом. Отколол сварочный состав, отбил и заострил конец. Выглядит грозно. Насадить на ручку и сделать большое шило? Нет, против дубинки или ножа не пляшет. А по-другому? Загибаем тупой хвост под прямым углом, срезаем остатки крепления метлы с ручки (сумка, кстати, почти высохла, дойдет на картоне), просверливаем электродом сквозное отверстие. Вставляем загнутый тупой конец, закрепляем скотчем. Прямо штык на дуле трехлинейки. Получился нормальный дротик.
– Солдат, закрой рот – муха залетит. А поскольку муха – это мясо, ужин я съем сам.
Братишка смеется. Кстати, об ужине: пора выдвигаться к витаминчикам. Почему не к офисным залежам? Потому что там мы уже душевно поработали, еды мало, а Кента планирую поразить имеющимся исправным калькулятором. Настольные часы хорошо было бы захомячить, а наручные я еще не разбирал. Прячем высохшую одежду в мешок, дротик между листов стенки шалаша, берем цапалку, шпатель, перчатки, свежевыстиранную сумку и идем за ужином.
Возвращаясь с пакетом и сумкой продуктов домой, мы уже предвкушали приятнейшую помывку и вкусный ужин в чистом, но…
– Где нычка, дохлятина? Мля, урою урода!
Я, скрючившись, валяюсь на мусоре, стараясь втянуть хоть глоток воздуха. Мощный тычок в солнечное сплетение и удар дубинкой по почкам вышибли все здоровье. Выброшенная из шалаша постель, раскиданный картон, разъяренный бандюк (тот самый, от соседнего с Боровом столика). Короче, сцена: «Приплыли».
– Где Борову добро нычите, твари? А ну, баклань, дохлятина, урою в натуре!
Вошедший в раж урод пинает упавшего Солдата ногами. Бешеная ненависть подбрасывает меня, как пружина. Рывок к шалашу, ручка дротика сама ложится в руки. Разворот назад.
– Хэк!