Без любви, или Лифт в Преисподнюю - стр. 3

Покосился с тоской на соседнюю дверь, с автоматическим замком, что вела во внутренние помещения, и задумался на чуть… да и решил не торопить события. Хотя и не терпелось. Ему удобнее сначала сдать в кассу деньги, а потом только идти к менеджерам и обсуждать новый заказ, чтоб выторговать хоть какие-то скидки да продвинуть свой ассортимент.

Офис корпорации «Текстайл Интернешнл» располагался в подвале жилого дома и был если и не шикарным по тем временам, то очень даже ничего, с виду вполне достойно смотрелся: ни труб, ни вентилей, стены свежевыкрашены розовой краской и потолок почти белый, без протечек. Не пыльно. Не сыро. Чуть душновато. Вентиляционные отдушины под потолком облагорожены ажурной кованой решёткой и играют роль окон, причём не только создавая видимость, но и на самом деле пропуская внутрь норы лучик дневного света да глоток свежего воздуха. Тем не менее, подумалось, электрический счётчик расточительно наматывает круги сутки напролёт.

Никита прикрыл глаза и впал в чуткую спячку. Почти два часа длился его вынужденный сон, пока наконец ни подошла очередь. Он стряхнул дрёму с глаз долой и, приободрившись чуть, вошёл через дверь за перегородку. Глухой тесный тамбур был освещён яркой до рези в глазах лампой. На стол бросил пакет и, заглянув в полукруглое окошечко, куда можно просунуть руку, но не голову, приветствовал по-свойски, при этом приязненно улыбаясь:

– Привет. Как дела?

– Здравствуй, – устало и безразлично ответила ему женщина изнутри, очевидно не разделяя его радушия.

Никита, впрочем, будто не замечал прохладцы ни во взгляде, ни в тоне и продолжал как ни в чём не бывало улыбаться вешним солнышком – ей или не ей, не суть важно. Он просунул в окошечко плитку шоколада. Кассирша прибрала её небрежно в ящик стола, что под рукой.

Тем временем Никита принялся выкладывать на прилавок денежные пачки, перехваченные накрест резинками.

– Ого! – кассирша несколько смягчила тон и ждала, когда же он выложит всё без остатка. – Хорошая выручка, как погляжу.

– Стараюсь, – приободрился от гордости Никита. – Дела идут. Не жалуюсь.

– Мелочёвки, только гляжу, больно много, – не преминула остудить его пыл. – Пересчитывай тут до посинения!

– Ничего не поделаешь, – нашёлся с ответом. – Розница есть розница, да и ассортимент мелочный.

– А ты бы загодя, не дожидаясь конца торгового дня, откладывал купюры покрупнее. Как все.

– Тут уж как придётся.

Кассирша без суеты, взяв в руки очередную пачку денег, снимала резинку, перелистывала купюры и запускала в счётную машинку, затем просвечивала в поисках фальшивых банкнот, кое-какие перепроверяла на ощупь, разглядывала в лупу, опять пересчитывала, перевязывала и откладывала в сторону у него на виду. Счётная машинка то и дело сбоила.

– Влажные, – недовольно проворчала она.

– Ну, соответственно, наверное, вчерашней погоде, – усмехнулся Никита.

– Машинке про погоду не расскажешь.

– Надо спиртиком почаще потчивать.

– Без умников! Сама, небось, разберусь, – обрезала его и уже выговаривает: – На будущее, кстати. Сначала сушите.

Тут не поспоришь, и перечить Никита не посмел. Он лишь спросил в недоумении:

– Как сушить?

– Не знаю. Хоть на батарее.

– Батареи-то отключили!

– Тогда утюгом.

– Лучше на балконе, – хмыкнул, – как бельё на солнышке…

Никита терпеливо, с незлобивой улыбкой на губах сносил обиду, представляя, как и в самом деле на бельевую верёвку прищепит – тысячи денежек полощет на ветру, и все как одна на глазах завидущих… соседей.