Бей или беги - стр. 2
Иссякли не только скудные боеприпасы, но и просроченные консервы, а Томасин никак не удавалось вернуться с добычей. Поэтому она и решила сегодня охотиться до победного – хоть белка, хоть енот, хоть заяц помогли бы спасти положение. По правде, она боялась, что товарищи разочаруются в ней и прогонят прочь, если она перестанет приносить пользу. Она не искала общества, но признавала – одной ей не выжить.
До заката осталось несколько часов.
Ночью лес сделает все, чтобы убить ее, но Томасин это не пугало. Она уже присмотрела подходящее дерево для ночлега. Наверху безопаснее – там до нее не доберутся ни хищники, водись они здесь, ни мертвецы, ни бандиты. Она умела дремать сидя, устроившись на какой-нибудь широкой ветке, для надежности примотав себя веревкой к стволу. Ей частенько приходилось прибегать к подобной мере, когда очередной лагерь погибал под натиском кровожадной орды мертвецов, а она отправлялась на поиски нового убежища. Треск рвущейся плоти и крики боли не доставляли девушке удовольствия, как и осознание, что не в ее силах повлиять на ситуацию. Она могла справиться с диким зверем, но не с алчущим легионом смердящих тварей.
Увы, усталость и голод брали свое. Веки смыкались против ее воли. Томасин усомнилась, что в таком состоянии способна трезво оценить обстановку. Она воткнула нож в кору, намереваясь начать восхождение, но ее острый слух охотницы уловил неясный шорох. Она медленно повернулась, прищурилась и уловила движение периферийным зрением.
Она задержала дыхание, напрягая уставшие глаза. В паре десятков шагов от нее шелохнулись кусты, и на поляну шагнул молодой олень. Выходит, следы принадлежали ему, а не кабаньему семейству. Удача в кои-то веки ей улыбнулась!
Томасин взяла нож в зубы и присела, аккуратно двигаясь навстречу животному.
Отец не учил ее жестокости, но девушка росла в условиях, отбивших у нее малейшее желание сожалеть о необходимости отнять чью-то жизнь. Олень был красивым. Она, безусловно, оценила его красоту и, отдавая дань некому личному кодексу, мысленно попросила у зверя прощение. Она собиралась убить его не ради забавы. Его смерть продлит чью-то жизнь. Отец говорил об этом, дымя сигаретой, с холодной, почти философской отчужденностью. Так вышло, малышка. Бей или беги. Убивай или умрешь сама.
Олень миролюбиво пощипывал траву, грациозно переступая с ноги на ногу, склонив морду с умными, будто печальными глазами. Томасин отметила не только их, но и огромные, ветвистые рога, венчавшие его макушку, что без труда вспорют ее грудную клетку, как консервную банку. Олень, без сомнения, тоже имел представление о суровых законах выживания. Ей придется быть быстрой, чтобы одержать победу и окропить руки его теплой кровью.
Шаг. Еще шаг. Томасин двигалась неслышно, словно под водой. Она владела своим телом, подавляя даже громкость дыхания. Ветер, заблудившийся в ветвях деревьев, создавал и то больше шума.
Но в последний момент перед ударом олень вдруг сорвался с места и побежал. Томасин чертыхнулась и, не раздумывая и минуты, ринулась следом. Она не собиралась отпускать добычу. Ее вели инстинкты, и они же сыграли с ней злую шутку. Девушка не сразу поняла, почему мох под подошвами ботинок так странно вибрирует. Мозг забил тревогу, но было слишком поздно.