Бессрочные тайны - стр. 9
Но, главное, дед был не только профи в своем деле путейца, но настоящим русским патриотом и правоверным коммунистом, верящим в коммунизм в Отечестве и на всей земле, не любящим трепаться и бросаться лозунгами. Ещё он был классным садоводом, выращивающим редкие сорта яблок и груш, вишни и смородины… Видя, что садовода из внука ему не вырастить, учитывая его неожиданное увлечение после Крыма радиотехникой, помимо истории и спорта, старался подыграть тому во всех его юношеских радиоэлектронных начинаниях и проектах. Списываемые на станциях радиотехнические и электронные устройства по просьбе внука дедом свозились на задний двор с верстаками, тисками, прочим механическим старьём. Из этой рухляди много чего ценного и оригинального смастерил Александр с помощью проводов, пинцета, паяльника, олова и припоя.
– Нравится человеку радиотехника, и шут с ним, пусть в свободное от учёбы время копошится, занимается тем, к чему сердце лежит…
Так неоднократно защищал дед внука от опасений и подозрений бабушки Марии: как бы красного петуха не подпустил внучок, как бы крупным пожаром опыты на заднем дворе усадьбы не обернулись, ведь электрическая проводка туда было не согласована с пожарными и прочими надзорными органами посёлка. Действительно, искр и коротких замыканий было множество, но от пожаров бог защищал и миловал.
Но была одна семейная тайна деда, к которой внук не был допущен. Александр был всё же деликатным мальчиком, потом деликатным юношей, поэтому не совал нос туда, куда не положено или нежелательно было нос совать. То была тайна прапрадеда Сергея Михайловича и его сундучка с бумагами и книжками в столярке, торец которой выходил на задний двор, а дверь открывалась в яблоневый сад.
Так случилось, что оставленный родителями ночевать в доме бабушки Марии (дед Михаил был в командировке) шестилетним пацаном Александр ночью, под раннее летнее утро, был разбужен предсмертным хрипом прадеда Сергея с дивана. Возбуждённым голосом разбудил спящую бабушку, та в одной ночной рубашке подбежала к дивану, стала теребить безжизненное тело, очевидно, пыталась оказать посильную медицинскую помощь. Потом горько произнесла: «Умер», велела внуку отвернуться к стенке, не вставать с постели и побежала к соседям-врачам. Александр пролежал какое-то время, не шелохнувшись, с онемением тела и органов чувств, с жутким ощущением утреннего присутствия в комнате смерти человека, вчера вечером ещё шутившего и приготовившего на ужин необычайно вкусные котлеты с названием «Пожарские».
Сундучок прапрадеда Сергея закрывался на ключ, а зачехлённый ключ хранился в ящике буфета, из которого несло старьём и ароматным табаком трёх красивых старинных, но давно не раскуренных трубок. Когда уже старшеклассником Александр стал расспрашивать деда Михаила, приехавшего с партсобрания под хмельком, мол, что в сундучке, тот неожиданно бойко и насмешливо ответил:
– Многие знания порождают ещё большие печали… Ключом откроешь ящик Пандоры или небольшой сундучок с бумагами, книгами, рукописями… Что одно и то же опасный ящик и взрывоопасный сундучок… Прочитаешь тайные рукописи и опечалишься… Я специально метку опорную в чехле сделал, чтоб никто в чехол за ключом не лазил и сундучок не тревожил. Мой отец Сергей счастливым человеком был, абсолютно неграмотным, верным слугой одного большого чудаковатого учёного-философа… Не мог читать всей этой белиберды и счастливым оставался в своём неведении… Между прочим, во многие мемуары знаменитых и незнаменитых современников как «верный слуга Сергей» гениального чудака-профессора вошёл… Перед смертью философ-спиритуалист, певец духа передал свои неопубликованные рукописи слуге, не обязав его ничем, хочешь храни, хочешь сожги… А слуга был верен своему господину до конца, сохранил бумаги профессора, пожизненного холостяка, сочетавшего в хлипком болезненном теле абсолютную физическую немощь и неприспособленность к реальной жизни, и исполинскую духовную мощь…