Бессрочные тайны - стр. 7
Александр никогда в жизни не видел плачущим, тем более, рыдающим отца в отличие от мамы с тонкой организацией женской сострадательной психики. Мама была очень чувствительной экзальтированной особой, у которой в аналогичных критических ситуациях смертей и потрясений всегда глаза на мокром месте, причем часто слезы в жизненных драмах и трагедиях часто переходили в бурные рыдания. Александр вспомнил, как мама сунула ему в карман пальто пузырёк нашатыря, как бы предупреждая: веди себя достойно, держи себя в руках. Ему стало неловко, что он у лифта пытался пошутить насчёт приёма спирта – в горло или в нос вовнутрь… Хотя какие там могут быть шутки, если ему был понятен с раннего утра скорбный согбенной облик матери в дверях с заплаканным почерневшим, и всё же с красивым артистическим лицом.
«Как вышло неожиданно само собой, так оно, выходит, и правильно. – Подумал он трезво и жестко на осеннем ветру у дверей морга в ожидании отца. – Ведь хотел ни словечка не проронить в зале морга с мраморными столами. Так ведь легче, казалось, выдержать стресс от вида голых безжизненных тел. Ведь так не хотелось огорчать душу и сердце лишними произнесенными словами там, где живые слова ничего не стоят в окружении мертвецов. А ведь сам начал – поинтересовался точным временем – и понеслось-поехало со стадионным шапочным знакомцем-санитаром. Не хотел говорить, а сам разговорился. Зачем?.. – Он укоризненно покачал головой. – Но ведь мертвые часы на его глазах пошли… И что, оставаться при старом неверном времени?.. При мертвом времени, когда часы, подарок деда вдруг в морге ожили – разве это не знак с того света в этот свет?.. Только чего знак?.. Случай неожиданности, внезапности… Чего молчаливую буку из себя строить, если двумя словами «который час?» можно мертвый фантом остановившегося и пошедшего времени можно заменить живым фантомом ирреальности, а потом и просто реальностью быстротекущей жизни… О, время, остановившееся и пошедшее… О. время жизни человеческой: пришел человек голеньким в этот мир и ушел таким же голым в инобытие, тот мир, в зазеркалье…»
Он сидел на скамеечке в своих дальнейших размышлениях о парадоксах остановившегося и двинувшегося вперёд, а не назад времени, наклонив голову вниз, когда к нему подошёл отец, легко тронул за плечо: что-то о справке по вскрытию, причине смерти от инфаркта, куда-то теперь ехать для оформления места на кладбище летчиков-испытателей, и прочее-прочее…
«Хватит горевать и предаваться опасным размышлениям о жизни-смерти, о тайнах останова и восстановления жизни секундной стрелки, часов, отмеряющих ход человеческой жизнедеятельности – пора…»
Глава 3
После похорон деда Михаила Сергеевича на кладбище летчиков Жуковского в родовой могиле, где 25 лет назад был погребён его отец Сергей Михайлович, в доме вдовы Марии Андреевны были устроены грандиозные поминки, продлившиеся до позднего вечера. Не чокаясь, пили за упокой деда, было много неожиданных тостов и воспоминаний. Женщины пили полусладкие и сладкие вина, мужчины пили одну водку. Александр пил водку за деда наравне с мужчинами, молча, навострив уши топориком, он услышал много чего интересного, заповедного о деде. Кому нужны были здесь его детские и подростковые воспоминания о силаче-деде, выпускнике МИИТа, ветеране войны, железнодорожном полковнике, награждённом многими орденами, в том числе и орденом Ленина. Собственно, благодаря награждению деда нагрудным знаком «Почётному Железнодорожнику», дающим право бесплатного проезда в спальном вагоне вдвоём в любую точку Союза, внук впервые в десять лет на летних каникулах познал Крым.