Бессмертным Путем святого Иакова. О паломничестве к одной из трех величайших христианских святынь - стр. 20
Грегорио говорил о кораблях, на которых он переплывал далекие моря. Рассказывал веселые анекдоты о Японии и японках, Аргентине и аргентинках, Америке и американках. Описывая каждый этап своих странствий, он гордо извлекал из памяти выученные им слова самых разных языков, и это сопровождалось взрывами смеха. После двадцати лет странствий решил вернуться в свой монастырь, сюда, в Зиорцу (Зиорца – название Зенарузы на баскском языке. – Пер.). Его приняли обратно, и теперь он, благодаря своей способности к языкам, охотно исполнял обязанности ответственного за прием паломников.
Он сообщил, что мы сможем увидеться с ним во время вечерни, если пожелаем. А после службы он подаст нам обед. Грегорио исчез, и началась суета вокруг душевых. У меня было некоторое преимущество: я был единственным мужчиной, а санузлы делились на мужские и женские. Затем я вышел, чтобы поставить палатку и приготовить себе постель.
Когда я вернулся, все девушки исчезли, видимо пошли на службу. Суховатый звук колокола созывал людей в церковь.
Вечерня в Зенарузе
Обойдя вокруг монастырских построек, я вошел в церковь. Это было здание в романском стиле, сумрачное и массивное. Позолоченный деревянный алтарь был создан в XVIII веке. Его украшали скульптуры и витые столбики, поднимавшиеся до сводчатого потолка хоров. Алтарь был почти не виден в темноте. Но чья-то невидимая рука нажала на выключатель и осветила алтарь. Отблески света на золоте, плоть статуй, синева картин вспыхнули на мрачном фоне голых стен. Вскоре в церковь цепочкой по одному вошли, накрывшись наплечниками, монахи и сели полукругом. Их было шесть. Среди них был Грегорио, но его невозможно было узнать. Маленький шутник, игривый и озорной, превратился в серьезного монаха с выражением глубокого религиозного чувства на лице, который бросал на распятого Христа полные скорби взгляды.
Мои сестры по судьбе – паломницы из Австрии и Австралии – сидели далеко одна от другой на деревянных скамьях церкви. Поведение каждой из них позволяло сделать предположения о характере их духовной жизни. Одна все время глядела вверх, не отводя глаз от каменного свода, и можно было почувствовать, что она ищет в тишине этого места лишь одного – возможности устремиться душой к Великому Всему. Другая опустилась на колени и раз за разом крестилась, показывая, что верит во Христа. Третья – несомненно, лютеранка – листала маленький молитвенник, один из тех, которые монах раздал присутствующим перед началом богослужения. Она явно не могла понять слова молитвы без помощи этого текста. К несчастью, текст был на испанском языке, и на таинственную непонятность смысла псалмов накладывалась еще неясность кастильских слов. Недалеко от меня я заметил могучую австрийку; на мой взгляд, она ответила многозначительной улыбкой. Я не питаю иллюзий насчет своего обаяния, но почувствовал, что приглянулся ей как самец. Было похоже, что эта женщина нисколько не верит в воскрешение плоти и твердо решила получить свою долю удовольствий в земном мире.
Монахи начали петь. Один из них играл на фисгармонии. Их лица, обтесанные лишениями, как резцом, отражали испанское религиозное чувство, мощное и строгое. Трое из них с гордостью носили черные бороды, которые делали их похожими на персонажей Эль Греко.