Бесприданница - стр. 42
Рисположенский. Претит, Самсон Силыч! Ей-богу, претит. Вот я водочки рюмочку выпью! А это натура не принимает. Уж такая слабая комплекция.
Устинья Наумовна. Ах ты, проволочная шея!
Ишь ты – у него натура не принимает! Да давайте я ему за шиворот вылью, коли не выпьет.
Рисположенский. Неприлично, Устинья Наумовна! Даме это неприлично. Самсон Силыч! Не могу-с! Разве бы я стал отказываться? Хе-хе-хе, да что ж я за дурак, чтобы я такое невежество сделал; видали мы людей-то, знаем, как жить; вот я от водочки никогда не откажусь, пожалуй, хоть теперь рюмочку выпью! А этого не могу – потому претит. А вы, Самсон Силыч, бесчинства не допускайте, обидеть недолго, а нехорошо.
Большов. Хорошенько его, Устинья Наумовна, хорошенько!
Рисположенский бежит от нее.
Устинья Наумовна(ставит вино на стол). Врешь, купоросная душа, не уйдешь! (Прижимает его в угол и хватает за шиворот.)
Рисположенский. Караул!!
Все хохочут.
Действие четвертое
В доме Подхалюзина богато меблированная гостиная.
Явление первое
Олимпиада Самсоновна сидит у окна в роскошном положении; на ней шелковая блуза, чепчик последнего фасона. П о д-х а л ю з и н в модном сюртуке стоит перед зеркалом. Тишка за
ним обдергивает и охорашивает.
Тишка. Ишь ты, как оно пригнато, в самый раз!
Подхалюзин. А что, Тишка, похож я на француза? а? Да издали погляди!
Тишка. Две капли воды.
Подхалюзин. То-то, дурак! Вот ты теперь и смотри на нас! (Ходит по комнате.) Так-то-с, Алимпияда Самсоновна! А вы хотели за офицера идтить-с. Чем же мы не молодцы? Вот сертучок новенький взяли да и надели.
О л и м п и а д а С а м с о н о в н а. Да вы, Лазарь Елизарыч, танцевать не умеете.
Подхалюзин. Что ж, нешто не выучимся; еще как выучимся-то – важнейшим манером. Зимой в Купеческое собрание будем ездить-с. Вот и знай наших-с! Польку станем танцевать.
О л и м п и а д а С а м с о н о в н а. Уж вы, Лазарь Елизарыч, купите ту коляску-то, что смотрели у Арбатского.
Подхалюзин. Как же, Алимпияда Самсоновна-с! Надать купить, надать-с.
О л и м п и а д а С а м с о н о в н а. А мне новую мантелью принесли, вот мы бы с вами в пятницу и поехали в Сокольники.
Подхалюзин. Как же-с, непременно поедем-с; и в Парк поедем-с в воскресенье. Ведь коляска-то тысячу целковых стоит, да и лошади-то тысячу целковых и сбруя накладного серебра, – так пущай их смотрят. Тишка! трубку!
Тишка уходит.
(Садится подле Олимпиады Самсоновны.) Так-то-с,
Алимпияда Самсоновна! Пущай себе смотрят.
Молчание.
О л и м п и а д а С а м с о н о в н а. Что это вы, Лазарь Елизарыч, меня не поцелуете?
Подхалюзин. Как же! Помилуйте-с! С нашим удовольствием! Пожалуйте ручку-с! (Целует. Молчание.) Скажите, Алимпияда Самсоновна, мне что-нибудь на французском диалекте-с.
О л и м п и а д а С а м с о н о в н а. Да что же вам сказать?
Подхалюзин. Да что-нибудь скажите – так, малость самую-с. Мне все равно-с!
О л и м п и а д а С а м с о н о в н а. Ком ву зет жоли!
Подхалюзин. А это что такое-с?
О л и м п и а д а С а м с о н о в н а. Как вы милы!
П о д х а л ю з и н (вскакивает со стула). Вот она у нас жена-то какая-с! Ай да Алимпияда Самсоновна! Уважили! Пожалуйте ручку!
Входит Тишка с трубкой.
Тишка. Устинья Наумовна пришла.
Подхалюзин. Зачем ее еще черт принес!
Тишка уходит.
Явление второе
Те же и Устинья Наумовна.
Устинья Наумовна