Беспредельщик - стр. 29
– Какая ты сладкая, – он шепчет, как пьяный. Расстегивает молнию на спине, спускает с плеч бретельки, жадно лаская шею, целует выпуклый позвонок и вдруг застывает. – Ника…
Я понимаю, почему он остановился. Не знаю, как буду объяснять. Не хочу. Выключаю воду и смотрю на запястья, покрытые капельками.
– Ника… Что за хрень? – выдыхает он, пальцы скользят между лопатками, прямо по шрамам, обводят ссадины. Это щекотно и приятно, несмотря на раздраженную кожу. – Ты ведь не в детстве это получила. Ты солгала.
Он разворачивает меня к себе лицом, пытается посмотреть в глаза.
– Ты вообще всегда врешь, да? – он берет мое лицо в ладони и заставляет смотреть на себя.
Впервые после допроса в гараже мы смотрим друг на друга так близко и прямо. От голода и страха кружится голова. В темноте следы от ожогов не бросались в глаза, но теперь багровую сетку на лице и шее я могу рассмотреть в деталях. Меня начинает разбирать истерика: он о том случае, когда я оговорила его? Он винит меня за то, во что превратилось его лицо?
– Мне пришлось… Он бы не поверил, что у нас ничего не было. Его люди видели, как мы целовались в машине. Меня бы убили вместе с тобой! – голос срывается. – Я предупреждала, что он накажет… Из-за тебя у меня забрали дочь!
Я рыдаю и шепчу почти вслух: «ненавижу!»
Алекс гладит мне губы.
– Уймись. Я не жду от женщин храбрости, все вы трусихи... Я на тебя зла не держу, Ника. Почему сразу не сказала, что Захаров бьет тебя плетью?
– Что это меняет… – я задерживаю дыхание, пытаясь справиться с истерикой.
– Успокаивайся, – просит он и начинает расстегивать рубашку. Над грудью тоже ожоги, словно на него капал горящий бензин. – Помни о своей дочери. Ты собиралась до конца жизни так жить? А я привык получать, а не спрашивать. Я для этого живу. Захотел и тебя забрал. Сегодня вечером мы будем в Москве. Я планировал пожениться завтра, но ввиду того, что ты избита... Отложим свадьбу на несколько дней.
К чему такая спешка, хочу спросить я, но Алекс не дает мне опомниться.
– Идем в душ.
12. Глава 11
Он убирает на полочку под зеркалом пистолет. Развязывает свой браслет и кладет на оружие сверху. Браслет самодельный – аккуратно сплетен из красных и белых нитей, а затем несколько раз переделан. Один конец обуглился и расплелся.
Алекс разворачивает меня спиной и до конца расстегивает молнию. Платье падает к ногам, я дрожу и пытаюсь прикрыться руками. Вчера я готовилась к ночи: на мне сексуальный комплект белья, чулки с кружевными подвязками. Алекс стоит рядом и смотрит на меня в зеркало, перебирая брошенные на плечо черные волосы.
Я ему нравлюсь.
Из-за ожогов вместе мы смотримся, как красавица и чудовище.
– Алекс… – прошу я. – Можно не сегодня?
– Куколка, – говорит он, окунает полотенце в холодную воду и прижимает к спине. Я выдыхаю, зажмурившись – это холодно, но приятно одновременно. – Зашивать не надо. Заживет до свадьбы. Ладно, жди здесь, если боишься.
Он бросает полотенце в раковину, раздевается и заходит за прозрачную перегородку. Шипит душ. Я наблюдаю, как Алекс, запрокинув голову, стоит под душем. Натягиваю на себя платье, набрасываю бретельки на плечи, но молнию оставляю расстегнутой и присаживаюсь рядом с зеркалом. Возвращаются назойливые мысли о побеге, но, как привязанная, я остаюсь здесь. Я слишком боюсь его – и его клан, чтобы уйти.