Беспредел - стр. 6
Солдаты вскочили, Рощин остался сидеть и лишь отставил кружку со спиртом.
– Плохо воюете, – заявил впереди идущий, судя по всему, только прилетевший начальник. Стеганая куртка закрывала его погоны. – Встаньте, сержант!
– Ногу прострелили, – равнодушно ответил Рощин. Никакого ранения он не получил, но быть уличенным во лжи не боялся. Николай в тот момент вообще ничего не боялся.
Сержант смотрел в холеное лицо офицера так внимательно, словно знал, что запомнить это лицо совершенно необходимо.
Офицер порассуждал о том, что бойцов нужно беречь, и наконец убрался. Один из солдат сказал, что это – крупное говно из штаба и с ним надо разговаривать осторожнее.
– Пристрелить бы его, – мечтательно произнес Рощин и вновь взял кружку.
И вот спустя столько лет Рощин мгновенно узнал Зотова, хотя на том сейчас серела форма полковника милиции. Ненависть колыхнулась в Рощине, словно он вернулся в блиндаж, почувствовал боль потерь и обжигающий вкус спирта.
– Дождь пошел как-то сразу, – оправдывался Зотов, осматривая свой сразу же вымокший мундир.
Рощин снял с Зотова фуражку, ударил о колено, затем этой фуражкой стряхнул с полковника воду и вновь надел тому на голову.
– Будь здоров, воин, полковник милиции сраный. Что молчишь?
Только теперь вспомнил Зотов непримиримые глаза сержанта Рощина и давний уже разговор с ним в блиндаже. Но ответить не успел…
Когда очнулся, понял – пистолета нет, бумажника нет, голова болит. Рощин стоял рядом, беспечно курил; увидев, что Зотов пришел в себя, взял его под мышки, поставил на ноги, четко, не очень громко сказал:
– Дурака не валять.
Ливень кончился, вышли под моросящий дождь, Рощин толкнул дверь первого же кафе, отвел Зотова в угол, усадил, сделал заказ, спросил:
– Ну что, погоны жмут или трусы узкие? Выпей рюмку, простудишься.
– Пистолет отдай, – пробормотал Зотов. – На мне форма, я на помощь сейчас позову, а тебе – конец.
– Позови. Я тебе дырку и сделаю. – Рощин показал под скатертью пистолет Зотова. – Так что лучше молчи. Живешь один?
– Один. Ты… это, не играйся с оружием. Там патрон в патроннике.
– Еще лучше. – Рощин чувствовал, что случайную встречу можно использовать для выполнения давно вынесенного приговора. – Ты в моих глазах отвечаешь за гибель всех моих товарищей – тогда, в Афгане. Живешь недалеко?
– Рядом. – Зотов чувствовал себя то ли во сне, то ли под гипнозом.
– Идем. – Рощин сунул пистолет в карман, помог полковнику подняться.
…Квартира Зотова оказалась нешикарная, половина мебели стояла нераспакованная, в ящиках.
– Приезжаешь, уезжаешь? – спросил Рощин.
– Приезжаю.
– Золотой ты мой! Значит, тебя и в доме не знают, – обрадовался Рощин. – Давай по сто грамм, и начинай свою одиссею.
Здесь ошеломленный Зотов вспомнил о газовом пистолете – лежал в коробке, на подоконнике, – хотел подарить приятелю на день рождения. Только вот как добраться… Чертов сержант дока, если просечет – финиш мгновенно и безболезненно.
– Черт с тобой… – произнес Зотов. – Убить хочешь? Отомстить за прошлое? Афганистан? Афган как бы? Мне еще тогда твои глаза не понравились… Злые. – Зотов встал и медленно направился к подоконнику. – Ладно, берег дочери на свадьбу, а теперь угощу тебя. Французский коньяк, да не какой-нибудь там «Наполеон», тут, знаешь ли, приезжал Президент Франции, договаривались о контактах… – Не сводил глаз с завороженно слушающего Рощина; тот, как всякий простой человек, млел и таял от рассказов о «высших», это видно было. – Ну, я предложил, чтобы ихняя жандармерия и наша, так сказать, милиция законтачили… – Уже открывал коробку, срывая клейкую ленту.