Беспощадная толерантность (сборник) - стр. 13
Женя дернулась, как от удара. Ей и вправду показалось, что чудовище хлестнуло ее по лицу своей широкой ладонью, хотя оно и не думало двигаться – так же стояло у книжной полки и улыбалось своей дурацкой белозубой улыбкой.
– Так нельзя говорить, Вадим! Это лукизм! Все люди равны, и предпочитать более привлекательное менее привлекательному – запрещено! Конечно, если вы хотите меня обидеть…
Голос Жени прервался. Чудовище смотрело на нее, слегка склонив голову, и в его глазах было что-то такое, от чего странно замирало сердце.
– Как же тебе мозги-то запудрили, сволочи! Ты очень красивая, Женя, поверь мне. У тебя волосы такие… шелковистые. И глаза зеленые, как у колдуньи. И губы… они же у тебя от природы такие, у вас ведь косметические операции запрещены?
Щеки у Жени вдруг стали мокрыми. Слезы. В самый неподходящий момент.
– Нет, не запрещены… Только те, что для улучшения внешности…
– Ага, значит, уродовать себя можно. Очень гуманно.
– Мне… мне советовали… нос… и губы… я не захотело… испугалось…
– Не захотела, – поправило чудовище мягко. – Испугалась. Ну и правильно сделала, умничка.
Оно приблизилось плавным, трудноуловимым движением. Женя не успело отшатнуться – рука чудовища оказалась совсем рядом, пальцы легко дотронулись до волос.
– Не бойся, девочка, – в голосе чудовища слышалась печаль, – страшнее того, что с вами сделали, ничего не бывает…
Рука у него была теплая и неожиданно нежная. Совсем непохожая на вялую, слабую руку Вали, прикосновения которой иногда наводили Женю на мысль о медузах и водорослях.
– Я и не боюсь, – сказала Женя решительно. – Чего бояться-то? Подумаешь, маньяк в гости зашел…
Эти слова вырвались у нее как-то сами собой, будто где-то внутри всегда прятался озорной ребенок, только и ждавший момента, когда можно будет выскочить на свет и, прыгая и кривляясь, нарушить запреты взрослых. И сразу же оказалось, что она умеет говорить на том неправильном языке, которым изъяснялся Вадим. Ведь вырвалось же у нее слово «маньяк» вместо привычного «лица с биполярным эффективным расстройством»…
А маньяк взял ее голову в свои огромные ладони, наклонился и крепко поцеловал в губы. И это было страшно и весело одновременно. Целоваться с чудовищем, подумала Женя. Вот здорово. Даже если он меня потом убьет.
Она проснулась оттого, что луна, полная и круглая, как отполированная серебряная монета, выползла из-за тучи и осветила своим призрачным сиянием наспех разложенный диван.
Вадим спал на спине, широко раскинув мускулистые руки. У него была фигура древнегреческого атлета – Женя видела такие в детстве, в шкафу у Родителя номер один хранились старые книжки с фотографиями мраморных античных скульптур. Сам Родитель номер один был толстый и рыхлый, лысоватый и с редкой рыжеватой бороденкой. Родитель номер два, крепкий и коренастый, наоборот, с ног до головы зарос курчавым черным волосом. Женя однажды случайно зашла в ванну, когда Родитель номер два отмокал там после тяжелой ночной смены. Ей очень четко запомнились черные завитки волос в белых клочьях пены и торчащая откуда-то из густой поросли толстая красная сарделька. Вадим не был похож ни на одного, ни на другого. Он был красивым – Женя с удовольствием повторила про себя запретное слово, – от него хорошо пахло, у него не росли волосы на груди, но короткие светлые волосы на голове было приятно гладить и прижиматься к ним щекой. И внизу у него все было в порядке, Женя даже представить не могла раньше, что у мужчин – она улыбнулась в темноте – может быть все так чудесно устроено. Куда чудеснее, чем те резиновые игрушки, которые они с Валей использовали в своих играх.