Бесконечный спуск - стр. 6
Петр Петрович, знавший Комарова при жизни, был потрясен этим потусторонним контактом. Очень уж резко, реалистично предстало перед ним все то, о чем он раньше и не догадывался. Обилие подробностей из земной и посмертной жизни бывшего министра, о которых узнал рассказчик, складывалось в целое и многое в комаровской судьбе проясняло. Петр Петрович проверял некоторые из фактов, открывшихся ему, и всем им нашел подтверждение.
Супруга Петра Петровича, женщина немного экзальтированная, была не в восторге от случившегося и настаивала на визите к психиатру. Она предполагала, что рассказчик видит призраков на почве того, что сам когда-то пострадал из-за Комарова…
Однажды в беседе на даче я спросил Петра Петровича, переживает ли он до сих пор по поводу своих прежних неприятностей, связанных с Комаровым. На это он ответил мне, что после их сверхъестественного общения он совсем не держит на покойника зла, напротив, даже стал поминать его в своих молитвах.
В эти годы Петр Петрович изменился, стал более религиозным, часто зажигал в своей комнате лампадку, иногда посещал церковь и ездил однажды в отдаленный монастырь к известному старцу, специализировавшемуся на отчитке одержимых.
В течение полугода Петр Петрович изложил Комаровскую историю. Время от времени в осенние и весенние дни приезжал он на дачу один, чтобы сосредоточиться на рукописи. По мере углубления в работу Петр Петрович увлекся и стал добавлять к этой истории некоторые детали жизни Комарова, которые ему удалось найти из других источников.
Как-то я спросил Петра Петровича, в чем же секрет Комарова, почему ему была явлена такая милость свыше, что он даже оттуда получил возможность беседовать с еще живым человеком. Петр Петрович ничего не отвечал. Вечером он пригласил меня к себе на террасу и под большой лампой с абажуром, вокруг которой трепетали мотыльки, раскрыл толстую Библию синодального перевода. Он медленно и нараспев зачитал мне отрывок из Послания Римлянам, водя пальцем по строкам:
«Что же скажем? Неужели неправда у Бога? Никак.
Ибо Он говорит Моисею: кого миловать, помилую; кого жалеть, пожалею.
Итак помилование зависит не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего.
Ибо Писание говорит фараону: для того самого Я и поставил тебя, чтобы показать над тобою силу Мою и чтобы проповедано было имя Мое по всей земле.
Итак, кого хочет, милует; а кого хочет, ожесточает.
Ты скажешь мне: “за что же еще обвиняет? Ибо кто противостанет воле Его?”
А ты кто, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: «зачем ты меня так сделал?» Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой для низкого?
Что же, если Бог, желая показать гнев и явить могущество Свое, с великим долготерпением щадил сосуды гнева, готовые к погибели, дабы вместе явить богатство славы Своей над сосудами милосердия, которые Он приготовил к славе?»
Петр Петрович закрыл Библию и глубокомысленно посмотрел на меня.
– Никто из нас не знает последней правды человеческой, – произнес он, легонько постукивая пальцами по Книге книг.
И вот в конец концов текст Петра Петровича, начинавшийся как беспорядочный конспект бесед-видений, принял форму художественного произведения – и не напрасно. Ведь писателям и фантазерам, объяснил мне автор, прощается многое, чего никогда не простят визионерам, увидевшим откровение потустороннего. На мой вкус, Петр Петрович добился весьма гладкого стиля, впрочем, он и в молодости, насколько я знаю, баловался словесными играми, писал какие-то стишки и статейки.