Бесхозные Лондоны - стр. 4
Нечто спешит туда, хватает второго трехмерного, и снова то же самое, мясной мешок застыл, электромагнитное поле мечется, как бешеное…
Первый бормочет:
– Отравили уже… отравили… ловко работают…
Нечто снова теребит мясной мешок, мешок долго не хочет двигаться, наконец, нехотя толкает соленую жижу, раз, другой, третий…
Нечто возвращается на вокзал, бережно кладет на пол трехмерных, трехмерные следуют за нечтом в лабиринт пяти измерений, путаются, натыкаются на стены, спотыкаются о пустоту…
– Вы что натворили-то? Что натворили, я вас спрашиваю?
Это главный сердится.
На неглавных.
– Так вы же сказали… убрать…
– Убрать… увезти куда-нибудь… на кой черт убивать-то надо было?
Нечто прислушивается.
Чует.
Трехмерный.
Там.
В зале.
Нечто прислушивается, причувствывается.
Инь.
Трехмерный, каких много, да много их тут бывает…
Другие трехмерные хлопочут, показывают на вошедшего, сигналят нечту:
– Главный.
Нечто не понимает, что значит, – главный, нечто само себе главное.
Ну, главный так главный.
Главный говорит.
Нечто слушает. Нет, не то, что говорит трехмерный, а самого трехмерного слушает.
Что-то не так.
Что-то…
Что-то…
Нечто отскакивает, обожженное нестерпимой болью, – нечто и не знало, что трехмерные могут быть такими… такими… Нечто не хочет видеть, а никуда не денешься, смотрит и видит сожженные останки, обугленные остовы, обломки, обрывки, землю, пропитанную красным, соленым, что должно быть внутри, внутри мускульных мешков, но никак не снаружи…
Нечто хочет спросить, зачем так – не спрашивает.
Нечто хочет спросить, зачем трехмерному весь мир – и свой, и чужой.
Не спрашивает.
Нечто отскакивает, шипит, сигналит – уходи, уходи.
Трехмерный сопротивляется, трехмерный не уходит, трехмерный хочет себе все восемь измерений, трехмерный…
Нечто обжигает трехмерного – больно, сильно, отскакивает, проваливается в хитросплетение координат, обожженное чужой болью.
Нечто ждет.
Подходит время, когда пора открывать портал.
Никто не пришел.
Никого нет.
Нечто не понимает – почему никого нет, обещали же, договаривались же, звали нечто, нечто так старалось, придумывало вокзал…
А никого нет.
Нечто вытягивается по координатам, зовет кого-то в пустоте – беззвучно, безмолвно…
…никого нет.
Нечто прислушивается.
Настораживается.
Что-то происходит там, наверху.
Небо гудит.
Что-то происходит, там, рядом, совсем близко, небо с грохотом раскалывается, осколки падают на землю, на крышу вокзала…
…было почти полностью разрушено в результате американской бомбардировки…
…пространства смещаются, пространства рушатся одно на другое, дрожат, замирают в мимолетном равновесии, которое может рассыпаться в любой момент.
Нечто отползает – обожженное, израненное, испуганное, отступает в темноту.
– Зачем вы бомбили оперу?
Командир летчиков откашливается:
– Оставим эти игры… мы же с вами оба знаем… никакая это не опера…
Вода.
Там.
В трех координатах.
Падает с неба.
Существо.
Тоже там.
Тоже в трех координатах.
Существо прячется от дождя. Здесь. Среди камней вокзала. Нечто спрашивает себя, почему трехмерный прячется от воды с неба, вода же, любят же трехмерные воду.
А вот прячется.
Здесь.
На вокзале.
Подходит к искалеченному пространству – близко-близко.
Нечто кидается прогнать трехмерного – поздно, поздно, измерения захлебываются сами в себе, захлестываются на трехмерном…