Бешеный - стр. 13

Да и что говорить? Что дура я беспросветная? Что меня чуть прямо там, в бойцовском клубе у стены не разложили? И что несмотря на весь ужас сложившейся ситуации, я в тот момент, в той маленькой темной подсобке, освещенной лишь одной тусклой лампочкой времен советского союза, я испытала…даже подумать стыдно. Пусть только на секунду, но реакция моя на этого придурка вполне однозначная.

И что обиду, злость и ненависть всегда сопровождает что-то такое, о чем в приличном обществе говорить не принято. Нет, бабуля, конечно, от приличного общества далека, но как-то все это нелепо и тупо. Может я сошла с ума? Ну а чего? Крыша подтекает — вот и все объяснение. Потому что нет другого, логичного.

— Опять он? Как там его? Саша?

— Миша, — ответила машинально и чертыхнулась про себя. Опять двадцать пять, вот сколько можно попадаться?

Бабушка только усмехнулась победно и откинулась на спинку древнего, как этот мир, стула.

Я, конечно, подробности наших особых отношений с Багировым не скрывала. Оно сложно скрывается, когда домой взмыленная приходишь и глаза горят бешенством, потому что каждое столкновение с этим павлином самодовольным меня до нервного тика доводило и еще кое до чего, но об этом бабуле знать необязательно. И поделиться мне, кроме как с бабушкой, не с кем было, некому было пожаловаться на наглого, самовлюбленного мажора. Вот я и жаловалась, по несколько раз повторяя, как сильно я его ненавижу и куда провалиться желаю. Бабушка только улыбалась и смотрела на меня взглядом своим лисьим.

— Так ты же с подружкой гулять пошла, — бабушка прищурилась, посмотрела на меня с хитринкой во взгляде, а я себя подозреваемом на допросе у следователя почувствовала. Из груди сама по себе вырвался отчаянный стон и мне все-таки пришлось отложить ложку. Бабушка... она же цербер самый настоящий.

И пришлось мне выложить, где была я на самом деле, естественно, сгладив острые углы и опустив некоторые шокирующие моменты.

— Нравится тебе мальчик, — заключила бабушка и прежде, чем я успела открыть рот, продолжила: — Не спорь, я же вижу, сама молодая была. Нравится ведь?

— Да ну тебя, бабуль, я тебе тут душу изливаю, можно сказать, а ты, — пробурчала недовольно и взгляд отвела. Не нравился он мне. Чушь все это. Чушь. И вообще, я терпеть таких, как он всю жизнь не могла, индюков самодовольных. А этот еще цепляет постоянно и словами обидными бросается. А после сегодняшнего я вообще его десятой дорогой обходить буду.

— Нравится, — бабушка меня словно не слышала, только мыслям своим кивнула.

— Ничего подобного.

Я подскочила со стула, красная как рак и, не желая продолжать этот разговор, рванула в комнату. Злилась, на себя злилась за реакцию на этого мудака мажористого, на бабушку за…да черт его знает за что, на Багирова, за то, что в жизни моей размеренной и отлаженной появился и каждый день переворачивал в ней все с ног на голову.

Одного только взгляда его пристального хватало. И чего смотрел, спрашивается, чего цеплял? Что за нездоровая попытка самоутвердиться. Хотя, а чего бы не цепануть зубрилку никому не нужную, если возможность есть, если тебе в жизни в общем-то все дозволено. А ему дозволено. У него отец какая-то там большая шишка, то ли полковник, то ли генерал. А потому этому мажору много чего с рук спускали, включая наплевательское отношение к учебе.