Беседы с Vеликими - стр. 50

– Это были эмигранты или американцы?

– В основном наши. Мидовцы были, дети их. Там я встретил в первый раз Бориса Зосимова с маленькой девчонкой, Леной, которая потом стала певицей.

– У тебя, наверно, было такое чувство, что ты покорил Америку – и, таким образом, весь мир?

– Нет, не было такого чувства. Это смотрелось как Muppet Show, это было как бы такое кукольное пространство. И на этом пространстве такой ураган вокруг творился, что я не мог это переварить. Я был такой скованный…

– Вот была вся эта слава, а потом ты раз – и пропал куда-то.

– У меня был кризис. Просто страшный кризис. Если так образно говорить, то я как бы упал в болото.

– А когда это все было?

– Я тебе могу точно сказать, когда у меня начались обломы: в 80-е, я был чуть старше двадцати. Раньше, когда я утром просыпался, у меня всегда было ощущение радости. А потом я его потерял. У меня тогда начались дебильные заморочки. Вот. И суицидные: у меня было две попытки самоубийства. Один раз я травился, а другой раз резал вены.

– «Я хочу быть с тобой»?

– Да, уже была эта песня. Это все со мной происходило в Екатеринбурге и в Москве. Я в то время уже вообще один был. Развелся, и у меня дома не было, ничего не было. Я болтался по Москве… В какой-то гостинице жил… Такой мрак начался. Страдания, мучения; на кого я обиделся – это не важно уже. Это было просто испытание на силу духа и воли, к которому человек в 24 года не готов просто. Однажды меня вытащил директор, Боря Агрест (он был первый наш официальный директор – представлял наши интересы, когда мы ездили с «Машиной»). Ночью просто приехал со «скорой помощью», и мне тогда клизму вставили – в прямом и переносном смысле. Я пытаюсь ответить на твой вопрос: почему я пропал? Когда начинаешь в это вникать, получается довольно пространно все. Как бы покороче это рассказать… В общем, волею судеб я оказался в Питере, хотя и не собирался туда.

– У тебя были тогда какие-то дела на «Ленфильме».

– Да, это была командировка, мы там полгода жили: писали саунд-трек к музыкальному фильму «Человек без имени». Питер на меня, надо сказать, благотворно подействовал. Я там более плотно общался с Костей Кинчевым, с Юрой Шевчуком, который на тот момент жил в Питере. С Борей Гребенщиковым познакомился, с Цоем. Даже с панками удалось познакомиться, хотя они на тот момент были элитой музыкальной. Ну вот. За те полгода, что я болтался в Питере, со мной много чего произошло. К примеру, непреднамеренное самоубийство. Третье по счету. Я вляпался в такую историю по пьяни… Началось с того, что я пошел на вокзал провожать Костю Кинчева. Народу много было. Ты Рикошета знаешь, да? Он как старый десантник мне показал какой-то прием, и мы мощно ударились головой о поребрик.

– Вдвоем.

– Ну естественно. Но он как десантник смог сгруппироваться, а я – нет. После этого со сдвинутой башкой я еще купил пузырь водки и, решив все это дело добить, контрольный выстрел сделать, приехал в гостиницу «Советская»… На следующее утро я проснулся в номере. Сразу понял, что мне очень плохо, – но внимания на это не обратил: это было привычное по тем временам состояние. А обескуражило меня то, что я весь в крови был. Я лежал на кровати, залитой кровью, а пол покрыт тонким слоем битого стекла. Я на карачках добрался до ванной и взглянул на себя в зеркало. И увидел ужасающую картину: левый глаз у меня вылез, а полчерепа было вдавлено внутрь. Извини за такие подробности. Я так понимаю, меня били ногами, графинами, еще чем-то.