Беседы на Евангелие от Марка - стр. 9

Вот в этом и заключается разница между исполнением закона в юридическом смысле слова и тем, чтобы стать человеком, для которого заповедь является зовом жизни: стать таким человеком, который иначе поступить не может.

Второе понятие о грехе, тоже очень важное и связанное с предыдущим, это оторванность от Бога. Мы только потому относимся к воле Божией как к внешнему закону, что мы от Бога оторваны сердцем. Эта оторванность нашего сердца от Бога, нашей воли от воли Божией, наших мыслей от мыслей и представлений Божественных и является основной нашей греховностью, тем состоянием полусмерти, потускнения, о котором я говорил раньше. Но грех развивается еще дальше, и из этого состояния оторванности рождаются и последствия ее: осиротелость, внутренний разлад, рознь с людьми, вражда с остальной тварью. И в этом отношении грех расползается, приобретает бесконечное число разных оттенков: ненависти, страха, жадности, всех видов сосредоточенности на себе, – потому что мы потеряли Бога. В начале Евангелия от Иоанна говорится (в славянском переводе) о том, что Слово Божие было «к Богу»[10]. В греческом тексте говорится не о том, что Слово «к Богу», а о том, что Слово как бы рвется, тянется, всецело направлено на Бога и Отца. Таково должно быть настоящее отношение человека к Богу, образцом чего является Христос. Мы же оторваны от Него, и мы засыхаем, как сучок, который отрезан, отрублен, оторвался от дерева.

Третье, что я хочу сказать по поводу греха: нельзя утешаться мыслью, будто есть крупные и мелкие грехи. Конечно, разница есть; но и малый грех, если он произвольный, сознательно, цинично выбранный, может убить душу. В пример того, что может сделать мелкий грех, я приведу сравнение. Во время войны я был военным врачом, и в какую-то ночь с близкого уже фронта принесли в наше отделение тяжело раненного офицера, пробитого насквозь пулеметной очередью. Можно было ожидать, что ему остается только умереть. Но ему посчастливилось: ни один из жизненно важных органов не был затронут, его оперировали, лечили, он выжил. В ту же ночь меня вызвали, потому что привезли молодого солдатика. Он был в кабаке, повздорил с другим солдатом, оба были пьяны, тот размахивал маленьким перочинным ножом, ударил своего товарища в шею и разрезал у него крупный сосуд; когда раненого принесли в больницу, он был при смерти, его едва удалось спасти. Вот сравнение: что такое перочинный нож по сравнению с тяжелым пулеметом? А вместе с тем человек мог от него умереть.

То же бывает, если мы небрежно относимся к нашим греховным желаниям; нас тянет к греху, и мы этот «мелкий» грех начинаем любить и лелеять, так что наконец доходим до того, что совершаем его. В сравнении с этим крупный грех порой менее убийственный. Первый человек, который ко мне на исповедь пришел, был убийца. Сердце его было разбито покаянием, ужасом от того, что он сделал. Да, он потом отбывал срок в тюрьме, и это время в тюрьме было временем исцеления. Тогда как тысячи и тысячи людей живут в тумане мелких грехов, накапливают их, не замечая, как эти грехи их гноят, делают бессильными, безответственными. В этом отношении можно сказать: где бы ты ни перешел реку, как бы ты ее ни перешел – вброд, вплавь, по мосту, на лодке, – ты оказываешься на вражьей стороне, ты изменил своему подлинному призванию, именно изменил себе, потому что ты перестал быть цельным человеком. Вот разные подходы ко греху.