Бес с тобой - стр. 17

Закрываю глаза, прислушиваясь к звукам: топоту, причитаниям, грохоту, шуршанию, звону... и меня медленно утягивает в сон.

Выныриваю резко, но нехотя:

— Э-э-э, — настойчиво трясут, — не смейте меня пугать! – рядом ощущаю жар. – Вы же спите? – с новой истерикой. – А разве можно спать? – теперь с буйством меня тормошит Аря, уже захлёбываясь слезами.

— Т-ш-ш, — через силу открываю глаза. Лишние звуки, а причитания девчонки точно лишние, неприятно режут по ушам. Мне и без того тошно. – Чуть вздремнул. Не реви!

— Скорую нужно! – отдаётся во власть паники Арина. Опять испуг. Опять глазищи лезут из орбит, губы дрожат. — В больницу...

Бл*, она слабее, чем думал!

Хватаю за руку и к себе дёргаю, как получается:

— Тебе очень хочется, чтобы тут менты и медики бегали? – зло цежу сквозь зубы.

— Нет! – вздрагивает Арина, но в вытаращенных глазах испуг усиливается.

— Вот и мне! А теперь, мелкая, — чуть встряхиваю. Не сильно – а чтобы мозги на место встали, — ты меня заштопаешь! – не спрашиваю, утверждаю.

— Не умею...

— Это несложно!  — успокаиваю, а у самого перед взором мухи чёрные назойливо летают. – Иголку и нитку в руках держала, — ничуть не сомневаюсь в умениях Арины, ну или по крайне мере надеюсь на школьный предмет домоводство или труд, где девочек учат всякой херне, но девичьей херне.

По вытаращенным глазищам, в которых испуг сменяется смущением и виной, догоняю, что она ни хрена не швея и даже не подмастерье.

Теперь на меня стопор нападает.

— Держать держала, — всхлипывает Аря, решая озвучить то, что и без того немой сценой меня оглушило, — но шитье не моё. – Заминка. – Совсем не моё! – категорично головой «неа».

— Так мне и не нужно крестиком или узором, — объясняю примитивность необходимого, — несколько стежков. Кривых, косых... Плевать, главное рану открытой не оставить!

Арина упрямо поджимает дрожащие губы, но кивает.

Далее следует размытая суета школьницы, у которой «неуд» по предмету, но она усердно пытается вытянуть хотя бы на «уд».

Помогаю, как выходит, подсказываю, когда стопорит. При этом упорно напиваюсь, потому что трезвому такое пережить – просто невозможно.

Промываем рану... Иголка, нитка. Перед тем, как приступить к самому щекотливому, киваю на разделочный столик:

— Это телефон. Важный. Если вдруг... что со мной...

— Не надо о таком, — искажается ужасом лицо Арины.

— Да тихо ты, — мне тоже не сладко. – Но его можно набрать в крайнем случае. Только если я умер и говорю: «звони».

Недоумение девчонки усиливается.

Видно, шутки в таком состоянии не воспринимает, поэтому поясняю:

— В общем, если я уже околевшим трупом валяюсь, только тогда наберёшь. Тут подчистят, а тебя проинструктируют, что делать дальше. Усекла?

Арина зажато кивает.

— Вот и отлично! Приступай, — отваливаюсь на стол, глаза в светлый, но стремительно приближающийся потолок. И только девчонка склоняется, смотрю на неё. Сосредоточена, напугана, руки дрожат.

— Я не могу! – опять хнычет. – Я боюсь сделать больно!..

Обескураживающе!

— Мелкая, поверь, — цежу сквозь зубы, чуть приподнявшись на столе, — я и сейчас не особо шибко от наслаждения маюсь.

— Было бы хотя бы обезболивающее...

Вновь пленяю её руку.

— Я уже... прилично выпил... Мне нормально! — Арина испуганно уставляется с такой дикой надеждой, что откажусь от затеи – зло берёт: — Нет ничего сложного! – мой голос отнюдь не мягкий и располагающий. Почти рык. Девчонка затравленно кивает, но не приступает. – Тыкаешь с одной стороны, – направляю хрупкую руку к ране. — Пронизываешь насквозь и тянешь до другого края раны. – Сопротивление ощущаю, но не нервное, скорее упрямость, поэтому немедля втыкаю иглу в кожу. — Подцепляешь, достаёшь с другой стороны! – сцепив зубы, проглатываю стон, несмотря на то, что уже порядком надрался: — А боль... Боль это не твоя проблема!