Берова тропа - стр. 40
— А ты разве старуха?
— А что, молодуха?
— Ведьма ты, а вы все — неправильные. Не поймёшь вас, морок напустите, а сами — другие.
Марика только плечами пожала и бросила небрежно торговцу:
— Ермол, что со двора князя Бурого, заплатит.
— Сначала деньга, потом трава.
Пришлось выходить из лавки, кликать тиуна, отправлять его платить, да сообщать, что у неё ещё дела есть. Дорогу обратно в Ольгов терем сама найдёт, тут все просто. Провожать не надо. И травы тоже при ней останутся, ей так спокойнее. Ермолу было все равно, он развернулся молча и поплёлся обратно, а Марика медленно пошла рядом с северянином, который представился Громом.
— А как ваши земли называются? И народ?
— Хьонны мы. Но вашим сложно так говорить, и нас тут зовут хоннами. Или северянами.
— Ты и правда с севера?
— Это как смотреть. У нас в Хьонненге почти как и тут: леса, реки, болота. Зимой снег, летом тепло, но лето короче и снега больше. И горы ещё, там вовсе снег не тает никогда.
Гор Марика никогда не видела, только на картинках, поэтому просто кивнула.
— Скажи, а вас тут много?
— Один кнорр. Это корабль такой. Мы на нем и живем, и ночуем. Покажу тебе. А ты расскажи, откуда сама?
Слово за слово, Марика поведала хьонну и об Ольге, и о Никитке, и о том, что травы ее кто-то испортил. Гром качал головой и советовал варить зелья самой, давать княжичу из своих рук, ни на минуту не отворачиваясь. Иначе подсыплет кто-то яду — так ведьму и казнят.
— Тут моры изобретательные, я уже многое видел. На площади в клетке голыми преступников держат, в землю закапывают. А ведьм что, сжигают?
— Не видела, — мрачно ответила Марика. — У нас в деревне ведьм руками трогать боялись. Вот камнями могли закидать. А ещё зимой чудная казнь для разбойников есть, ставят человека голого на улицу и водой поливают. Но это в самые морозы надо.
Гром был восхищён, и до самого порта они обсуждали виды казней. Сошлись на том, что рубить за воровство пальцы — это дело. Вора сразу видно будет . Или клеймо на лоб ставить, так тоже неплохо. А вот за прочие преступления мучить людей не след, считала Марика. И без того у них самое ценное — жизнь — отбирали. А хьонн уверял, что чем страшнее казнь, чем громче кричит преступник, тем меньше люди потом захотят повторить его путь.
Корабль хьоннов, или, как назвал его Гром, кнорр, показался марике меньшим, чем ладьи моров, которые покачивались рядом, и парус был здесь только один, а не три, как на ладьях. На палубу ее не позвали, да оно и понятно: кто чужачку в свой дом приведет, поэтому она осталась на причале и охотно разглядывала корабли, людей и орущих ширококрылых птиц. Гром вернулся быстро, вручил ведьме мешочек с великолепной просто травой (она понюхала и убедилась — лучше и сама бы не высушила), презрительно отказался от горстки медных монет и спросил, нужно ли Марику провожать. Нет, она и сама найдет терем Бурого. Уже примерно представляет, как идти.
Расстались почти друзьями.
Марика не заблуждалась: хьонн услугу оказал не от широкой души. ему нужны связи с местными боярами. Но и плохого в том ничего не узрела, потому как связи всем нужны, а приятные собеседники не так уж часто встречаются.
Эх, если бы не проклятье Зимогорово, она бы еще глазки красавцу ведуну построила, но увы и увы.