Берова тропа - стр. 30
Про друга Марика сразу поняла — не врет. И вправду парень Ольга любит, как брата. было в его голосе что-то такое… особенное.
— А расскажи мне, откуда ты такой взялся? — попросила.
— Ох… да просто все. Помнишь, небось, угуры на нас нападали лет пять назад? Ну они через нашу деревню прошли. Мужиков всех убили, женщин снасильничали. А парней да девок юных в полон забрать хотели. Говорили, красивые евнухи угурскому императору нужны. Только вести всю толпу смысла нет, после… не все мальчики выживают. Ну, они нас выстроили, портки сдернули… И умереть нельзя, руки-ноги связаны, и реветь постыдно. Страшно было до соплей. Не успели нас охолостить, Ольг со своей дружиною подоспел. Сам еще мальчишка, едва борода пробивается, а дрался как лев. Я потом к нему в слуги попросился, готов был самую грязную работу делать, а он и взял в свой дом отроком. И меня, и сестру мою, хотя она и попорченная угурами была. С тех пор я за княжича жизнь отдать готов…
— Ясно, — кивнула Марика. — А у меня тогда деревню сожгли. Никто не выжил, даже детей конями потоптали. Только я в лесу укрыться смогла. Лес меня любит.
— А ты вдовая уже была, или…
— Мужа убили.
— А дети были? Внуки, поди уже?
— Нет.
— Вот и славно.
Марика кивнула. И вправду славно. Всего-то родителей да мужа потеряла. И брата еще, но брат хотя бы в честном бою погиб. Ах да. Никитка же старуху пред собой видит. Откуда ему знать, сколько лет было Марике в тот день…
— А кто тебя надоумил мне куриц притащить? — спросила, когда молчание надоело. — Не отвечай, я догадалась: сам придумал.
— И как же догадалась?
— Так вон какой ты запасливый, — кивнула на горшок с топленым маслом. — Небось самое лучшее и мне приволок, что найти смог. Ольга только на мешок с серебром и хватило бы.
— А ты, ведьма, князя моего случайно не кусала? Яду в тебе много, небось, и отравила.
— Укусишь его, как же, — фыркнула довольно Марика. — Зубы быстро обломаешь!
Нет, не кусала. Но поцеловаться успела разок, точнее, он успел — хоть раны на лице и мешали. Потом не до поцелуев было, поза не располагала.
Вздохнула украдкой, подумав грустно, что о подобном совсем никому нельзя рассказать. Только самой вспоминать и вдруг стискивать колени. Странно это — два года она старуха. Два года тело ощущало себя ровно так, как полагалось ему, ветхому и изношенному. Ныли колени, стреляло в пояснице, бывало, что слабость охватывала такая, что с постели не могла подняться. А рядом с Ольгом женская суть вдруг встрепенулась, начала оживать. Может, и не вечное это проклятье? Может, от него и увильнуть выйдет? Что для этого нужно? Неужели — любовные утехи? Ну, тогда у Марики нет шансов. Ольг явно ее видеть рад не будет, да и вообще ни один молодой мужчина не поглядит на старуху. А некрасивого, увечного, старого Марика и сама к себе не подпустит. И прежде была разборчива, а сейчас и подавно.
В Бергороде Марика прежде не бывала, только видела издалека его толстые серые стены. Издалека град смотрелся богаче и могучее. Вблизи же было видно искрошенный камень, заржавевшие врата и разбитую мостовую. Неспроста Никитка спрыгнул наземь и повел лошадь под узцы — сама ведьма последовала его примеру, когда после нескольких кочек ее кости заскрипели так, что вот-вот грозили рассыпаться песком.