Берегини - стр. 33
.
Вечерами, когда вся домашняя работа была сделана, Унн устраивала возле женского дома посиделки. Собирались женщины и девушки, затевали плести пояса или вышивать под протяжную песню или занятную баснь. Приходили Халльдор и Ивар, чтобы послушать словенскую речь и научить словенских девчонок языку северян. Халльдор послушно повторял за юной невестой трудные и малопонятные слова, и выходило у него до того забавно, что смеялись все — даже Весна оставляла грустные думы и улыбалась. А Зорянка нарочно выбирала самые заковыристые из слов, чтобы развеселить сестру, чтобы улыбка подольше жила на ее губах. Все уже знали, что Весну возьмет себе Лодин, старший из кормщиков, и потому Зорянка стыдилась своего непрошенного счастья, своей глупой уловки. Боялась лишний раз взглянуть в глаза сестре, зная, что та по ночам плачет украдкой — не помогают ни утешения подруг, ни уговоры Арнфрид, ни мысли о вновь обретаемой свободе. А вот Унн Весну жалеть не стала. Сказала так:
— Не понимает, глупая, своей удачи. Один из лучших людей конунга женой ее назовет, в крашеные одежды оденет, подарки станет из похода привозить. Все лучше, чем на датском берегу котлы чистить.
Зорянка тоже так думала, но сказать об этом сестре не смела. Время пройдет — сама поймет, что боги счастье всем посылают, только каждому свое и всем разное.
.
Маленькая Эсси благодаря ежедневной заботе ведуньи стала пытаться вставать на ножки, держась за чью-нибудь руку, и все реже плакала без причины. Смэйни и Сигрид всем об этом рассказывали, и мало-помалу люди стали приходить к Йорунн со своими недугами. Она для каждого находила приветливое слово, ласковую улыбку или добрый совет, а приготовленные ею настои и отвары унимали боль, отгоняли хворь, а если надо — придавали сил. Одно теперь тревожило девушку: запасы трав в ларце могли закончиться еще до наступления холодов, а на острове не росло и десятой доли того, что нужно. Йорунн не знала, как ей быть. Хоть беги к конунгу и умоляй его послать снекку за травами.
Однажды Смэйни вернулась в дом затемно, молча поставила на огонь воду в маленьком котелке. Покуда ждала, села возле постели Хравна, горестно вздохнула, глядя на спящего ведуна. Йорунн не утерпела, спросила:
— Что-то случилось, Смеяна Глуздовна?
— А? — живо повернулась к ней старушка. — Ничего, дитятко, ничего… Смотрю я на него да гадаю: сколько еще старику отпущено? Любопытно мне, кто из нас другого переживет.
Девушка тихо проговорила:
— Если надо кому-то травы заварить, я помогу.
— Да ты отдыхай, милая. — Смэйни развернула какую-то тряпицу, высыпала на ладонь несколько засушенных листков, а потом бросила их в кипящую воду. По всему дому поплыл умиротворяющий мятный дух. — Сама справлюсь.
.
Долгождана привыкла к новому имени и к разговорам на чужом языке. Но к своему положению привыкнуть не могла, да и не понимала толком, кем осталась на этом острове: рабыней ее называть не смели, свободы никто не давал.
В то утро, когда Асбьерн ушел в море, она все же пришла на берег и увидела, как уплывает вдаль быстрая снекка. С берега кричали прощальные слова и пожелания удачи, но ни ярл, ни его хирдманны не обернулись — взгляд, брошенный через плечо из моря, сулил большую беду. Долгождана знала об этом, но все равно стояла и с надеждой смотрела вслед уходящему кораблю, и казалось ей, будто она упустила что-то неведомое, но очень важное.