Берегини - стр. 29

…и все же горькая зависть щипала глаза при виде нареченных. Весна зачерпнула пригоршню воды, обтерла лицо. Глупая, о любви возмечтала… Она в последний раз сполоснула котел, отряхнула платье и торопливо пошла со своей ношей по тропинке наверх.

На пути ей встретился один из воинов, широкоплечий, бородатый, в крашеной рубахе. Весна только ниже опустила голову, желая побыстрее разминуться с ним, но северянин поймал ее за рукав и вынудил остановиться.

— Погоди, — сказал он. Сел на близлежащий валун, показал на место рядом с собой: — Сядь.

А потом заговорил, подбирая слова попроще, чтобы словенка могла его понять:

— У меня была жена по имени Гудрун. Я полюбил ее сразу, как только увидел. И она, случись мне погибнуть в бою, с радостью взошла бы на мой костер. Но так вышло, что Гудрун умерла первой. Много лет я не хотел знать других женщин, потому что помнил ее. — Он помолчал немного, потом посмотрел на девушку: — Ты похожа на мою Гудрун. Такая же красивая, как она.

Весна сидела ни жива ни мертва. В животе сделалось холодно: она поняла, к чему ведет речь северянин.

— Я бы взял тебя уже сегодня, но не хочу поступать с тобой, как обычно поступают с рабынями. Есть еще время до прихода датчан. Думай.

Девушка молчала. Потом робко глянула — бородатый жених не был ни красив, ни молод — и попросила тихонько:

— Позволь уйти. Ждут меня.

Кормщик Лодин протянул руку, забрал у нее тяжелый котел и зашагал по тропе к дому. Весна, понуро склонив голову, брела следом.

Глупая, о любви возмечтала…

.

Поздно вечером Эйвинд конунг сам пришел в покои побратима. Встал у порога, наблюдая, как Асбьерн укладывает в походный сундук теплый плащ и куртку из кожи. Потом спросил:

— Все ли готово к отплытию?

— Снекку загрузили еще до сумерек, — отозвался ярл. — Кормщиком Торд пойдет. С собой взяли припасов и на обратный путь. Если вдруг удача от нас отвернется…

Он не договорил. Эйвинд помолчал немного, вздохнул:

— Я был у Хравна. Он вытащил руну и сказал, что словенская девчонка не врет.

— А о прочем ты тоже спрашивал?

— О предателе я с ним заговорить не посмел, — признался конунг. — Не хотел тревожить старика. Попросил ответа о нашей с тобой судьбе, но получил лишь пустую руну.

— Руну Одина, — поправил ярл. — Это руна Судьбы, предначертания, говорящая о неизбежности того, что суждено. Мне она тоже выпадала не раз.

Некоторое время побратимы молча смотрели друг на друга. Потом Эйвинд сказал:

— Я бы хотел, чтобы ты ошибался. Но если нет, то чем мы прогневили богов? Почему нас обрекли на неверие своим же людям?

— Я думал об Олаве, — проговорил Асбьерн. — Многие приходили к нам, оставались и обретали здесь дом. Кто-то из них мог раньше служить Стервятнику. Или служит ему до сих пор.

— Что до меня и моих людей, тут все ясно, — поразмыслив, сказал Эйвинд. — Вряд ли Олав будет спать спокойно, зная, что один из сыновей Торлейва конунга выжил и род не угас на бесплодном острове. Но не пойму, зачем ему желать твоей смерти, ярл?

— Не знаю, — покачал головой Асбьерн. — Может, потому что в трудное время я пришел на помощь и поклялся твоему отцу в верности, а тебе стал побратимом? Или потому, что готов на все ради того, чтобы ты исполнил свое обещание и вернул то, что было утрачено?

— Может, и так, — ответил Эйвинд. — А может, и нет. Как бы то ни было, об одном прошу: будь осторожен, брат.