Берег. Территория любви - стр. 42

Роберт поднялся с кровати и взял Юлю за подбородок.

– А тебя, моя дорогая, голыми руками не возьмешь. Может быть, стоит audiatur et alterа pars[1]?

– Alea jakta est[2], – она убрала его руку от своего лица.

– Откуда так хорошо знаешь латынь? – Роберт поправил ей растрепавшиеся волосы.

– В медицинском мне больше нравилось изучать латинские выражения и афоризмы, а не названия костей, – Юля вытерла следы помады с его щеки. – На самом деле, я не люблю латинский, видимо, память через сознание пыталась пробудить во мне хотя бы врача-недоучку.

– Эдвард будет в восторге, что ты медик.

– Я ушла с третьего курса.

– Разберемся. Ладно, пойдем, – Роберт ткнулся губами в ее макушку, и они вышли в гостиную.

– Саня, мы готовы ехать, если, конечно, ты не передумал, – оповестил он друга.

Юля встретилась взглядом с Громовым, но тот отвел глаза и, покраснев как помидор, пробормотал:

– Да, конечно, едем.

     Троица молча спустилась в холл, погруженные каждый в свои мысли. В машине Роберт с Юлей сели сзади. Саня завел мотор и, порывшись в сумочке с дисками, выудил один и вставил его в магнитофон. По салону поплыла хорошо знакомая Юле мелодия. Внутри все сжалось – под эту песню они с Саней часто танцевали и тогда ей казалось, что земля уходит у нее из-под ног. Юля поймала в зеркале заднего вида плотоядный взгляд Сани и нашла в себе силы, не показать ему средний палец. «Нет, дружок, – Юля посмотрела на коротко стриженый белобрысый затылок, переходящий в крепкую загорелую шею, – нельзя дважды войти в одну реку». Она взяла Роберта за руку, и тот тихонько ответил на пожатие. За окнами проносились московские улицы, а дорога всегда действовала на Юлю успокаивающе.

[1]  Аudiatur et altera pars (лат.) – выслушать другую сторону.

[2] Alea jakta est (лат.) – жребий брошен

Маленький ресторанчик, стилизованный под ковбойский салун деревянными панелями и распахивающимися калитками, навевал воспоминания об американских вестернах. Народу было мало даже для буднего дня. Старое фортепиано у стены стояло с открытой крышкой, будто приглашая желающих блеснуть мастерством. Роберт подошел к нему и ловко пробежал пальцами по клавишам.

– Так себе инструмент, – хорошее настроение возвращалось к нему.

Пока рассаживались, обсуждали меню, Роберт болтал, пытался шутить, но и его хватило ненадолго. Повисла неловкая пауза. Первым не выдержал Саня:

– Юля, – он пожирал ее глазами, – я так виноват перед тобой! Ты меня должна ненавидеть?

    Юля взглянула на Роберта, и тот ободряюще подмигнул ей.

– Я помузицирую, пока готовится еда, – он ретировался к инструменту.

     Юля повернулась к бывшему возлюбленному. Сотни раз она тонула в его глазах, нахлынули воспоминания о первой встрече, первом поцелуе. Немалых усилий стоило ей взять себя в руки. Пауза затянулась.

– Юля?

– Что ты хочешь услышать сейчас, спустя столько лет? Ты жизнь мне сломал, – Юлин голос дрогнул.

– Я не хотел, – капельки пота выступили на лбу Сани, – уверял себя, что так будет лучше для нас обоих. Но сегодня… Юлька, слушай, у меня квартира в Москве, денег нормально. Достаточно одного твоего слова…

– Одного? Удивление, ирония, равнодушие. Какое из этих слов тебе больше нравится?  – Юля откинулась на спинку стула и глянула на Саню как на насекомое.

– Да не смотри ты на меня так, – завелся Громов.