Белый шейх: путь мести - стр. 22
– Садись! – Он буквально впихнул бойца в кабину. – Ковалёв, отходим!
Их группа отступала под прикрытием дымовой завесы. Вертолёты сделали последний заход, поливая скалы из бортовых пулемётов. Антон видел, как несколько тел сорвались с обрыва, беспомощно размахивая руками.
– Все наши целы? – Орал капитан, считая бойцов.
– Все! – ответил "Медведь", а вот среди связистов есть двухсотые, волоча раненого сержанта.
Последними они загрузились в вертолёт. Антон почувствовал резкую боль в плече – только теперь заметил, что рукав пропитан кровью. Ковалёв сидел напротив, трясясь как в лихорадке – контузия.
– Живой! – Прокричал Антон сквозь гул винтов. – Саня держись, прилетим и тебя подлатают.
Ковалёв кивнул, но его глаза были пустыми, невидящими. Вертолёт резко рванул вверх, и Антона прижало к сиденью. В последний раз он увидел ущелье – три спасённых грузовика выбирались из каменного мешка, а на скалах ещё догорала сухая растительность от ракетных снарядов.
Барак медсанбата был переполнен, поэтому разведчиков устроили в палатке. Антон сидел на складной койке, терпеливо ожидая своей очереди. Его рана оказалась неглубокой – осколок лишь рассек мышцу на плече. Ковалёву повезло меньше – контузия, хоть и лёгкая, требовала наблюдения.
– Ну, герои, – пожилой врач с орденскими планками на гимнастёрке обрабатывал рану Антона. – Опять влипли?
– Док, а что это за "снег", который капитан с афганцами меняет? – Ковалёв, сидевший рядом, вдруг заговорил, его голос звучал странно отчётливо.
– Ты этого не спрашивал, сынок, – Врач замолчал, его пальцы на мгновение замерли с пинцетом, он наклонился ближе, и Антон увидел в его глазах неподдельный страх. – Если хочешь дожить до дембеля – никогда больше об этом не вспоминай. Никогда!
Антон перевёл взгляд на Ковалёва. В его глазах читалось то же понимание. Они случайно прикоснулись к чему—то большему, чем просто война. К чему—то, что могло оказаться опаснее любого боя.
За стеной палатки кто-то заиграл на гармошке – праздновали удачное возвращение. Антон закрыл глаза, представляя, как в это же время в Тарске его мать, наверное, накрывает на стол, даже не подозревая, через что прошёл сегодня её сын…
Антон лежал на узкой железной койке, прислушиваясь к храпу соседей и далёким выстрелам за периметром части. Рана на плече ныла тупой болью, но куда сильнее болела душа. Перед глазами снова и снова всплывали картины последних дней. Чёрные пакеты в руках капитана, бородатые лица афганцев, пустые глаза Ковалёва после контузии.
– Что, философ, совесть замучила? – Вспомнились ему слова "Профессора".
За стеной кто-то стонал – раненый сержант из сапёрного взвода бредил во сне. Антон повернулся на бок, и пружины койки завизжали, как пойманный зверь.
– Ты не спишь? – Прошептал Ковалёв с соседней койки. Его голос звучал хрипло, будто пропущенный через песок.
– Нет! Уснёшь здесь. – Антон приподнялся на локте. – Думаю…
– Оставь, опасное это дело. – Ковалёв резко кашлянул. – Я знаю, о чём ты. Если скажешь хоть слово – нас обоих сгноят в дисбате. Или того хуже.
Антон не ответил. Он смотрел в потолок, где треснувшая балка напоминала ему карту ущелья под Гератом.
Капитан Лещенко встретил его у входа в барак, скрестив руки на груди. Его глаза, обычно холодные, сегодня казались высеченными изо льда.