Белый Клык. Рассказы - стр. 7
День прошел, как все прежние. В девять часов рассвело, в двенадцать горизонт на юге несколько порозовел от невидимого солнца, а вскоре затем начал сгущаться холодный серый вечер, который через три часа должен был перейти в ночь.
Когда солнце сделало слабую попытку появиться, Билл вытащил из-под поклажи в санях ружье.
– Держи прямо, Генри, а я пройдусь, посмотрю, что тут такое творится.
– Лучше бы тебе не отдаляться от саней, – запротестовал товарищ. – У тебя всего три заряда, а как знать, что может еще случиться.
– Ну, кто из нас теперь скулит? – с торжествующим видом спросил Билл.
Генри ничего не ответил и пошел вперед, часто и беспокойно оглядываясь на серую пустыню, где вскоре пропал из виду его спутник.
Час спустя по следу саней вернулся Билл. Он сказал:
– Они бродят врассыпную, не упускают из виду нас и в то же время ищут другую добычу. Видишь ли, в нас-то с тобой они уверены; знают, что надо только еще немного подождать, а пока они охотно подобрали бы все, что попадется из съедобного.
– По-твоему, они думают, что уверены в нас? – колко возразил Генри.
Билл не обратил на ответ внимания.
– Видел я некоторых из них. Страшно тощие. По всему судя, они неделями не видели ни кусочка, если не считать Толстяка, Фрога и Крепыша. А их так много, что эта добыча только разожгла их аппетит. Да, удивительно тощие, ребра, как палки, а животы втянуты под самые позвонки. Словом, вид отчаянный, скоро всякий страх забудут, и тут уж берегись!
Через несколько минут Генри, который теперь шел за санями, издал тихий предупредительный свист.
Билл обернулся, посмотрел и спокойно остановил собак. Позади из-за последнего поворота и совершенно на виду по их свежим следам рысью бежал косматый зверь. Он принюхивался к следам и бежал как-то особенно легко, скользящей рысцой. Когда люди остановились, встал и он, подняв морду и пристально смотря на них, ноздри его вздрагивали, он ловил людской запах.
– Волчица, – сказал Билл.
Собаки лежали на снегу. Билл обошел их и приблизился к товарищу. Оба они рассматривали странного зверя, который преследовал их столько дней и уже истребил половину собачьей упряжки.
Осмотревшись, зверь сделал несколько шагов. Так повторилось несколько раз, пока расстояние не сократилось ярдов на сто. Тогда он остановился с вытянутой мордой, нюхая воздух и следя за людьми. Зверь смотрел на них странно, тоскливым взглядом собаки, в котором, однако, не было и следа собачьей преданности, а был лишь голод, свирепый, как его клыки, беспощадный, как эта стужа.
Зверь был велик для волка; такое большое тело могло бы принадлежать разве только крупнейшим представителям этого рода.
– Почти два с половиной фута ростом, – определил Генри. – И, бьюсь об заклад, в ней не меньше пяти футов длины.
– И совсем особенной масти! – добавил Билл. – Я никогда не видал таких рыжеватых волков, почти цвета корицы.
Конечно, зверь не был цвета корицы. Его шерсть была совершенно волчьей. Преобладал серый цвет с рыжеватым оттенком, который, собственно, и сбивал с толку, то проступая, то исчезая, и шерсть становилась иногда серой, а иногда красновато-рыжей.
– Больше всего зверюга походит на большую косматую упряжную собаку, – сказал Билл. – Я не удивлюсь, если он замотает хвостом.
– Эй! Как тебя, лохматый! – позвал он. – Поди-ка сюда.