Белые зубы - стр. 65

– На самом деле я не из Индии. – Самад произнес эту фразу, которую в Англии ему приходилось часто повторять, бесконечно дружелюбнее, чем обычно.

Поппи Берт-Джонс взглянула на него удивленно и разочарованно.

– Не из Индии?

– Нет. Я из Бангладеш.

– Бангладеш…

– Бывший Пакистан. А еще раньше Бенгал.

– А, понятно. То есть это одна и та же страна.

– Да, примерно в тех же границах.

Ненадолго повисло тягостное молчание, и Самад отчетливо понял, что хочет эту женщину больше, чем любую другую за последние десять лет. Вот такие дела. Желание не потрудилось осмотреться на местности, проверить, нет ли рядом соседей, – просто вышибло дверь и ворвалось в дом. Самада затошнило. Он сообразил, что на его лице, как в кривом зеркале, гипертрофированно отражается весь спектр чувств от вожделения до ужаса, пока он мысленно оценивает Поппи и все физические и метафизические последствия их знакомства. Лучше что-нибудь говорить, а то будет хуже.

– Э-э-э… Хорошая идея насчет повторного голосования, – сказал Самад против воли, потому что теперь разговором управляла не воля, а какое-то звериное чувство. – Если у вас найдется свободное время.

– Да, давайте это обсудим. Я позвоню вам через несколько недель. Мы могли бы встретиться после оркестра.

– Да… чудесно.

– Отлично! Значит, договорились. Знаете, у вас восхитительные сыновья, они очень необычные мальчики. Мы разговаривали с Чалфенами, и Маркус точно подметил: индийские дети – не в обиду вам будет сказано – обычно гораздо…

– Что?

– Спокойнее. Они прекрасно воспитаны, но слишком, я бы сказала, зажаты.

Самад представил, что было бы, услышь эти слова Алсана.

– А Маджид и Миллат вполне себе… раскованные.

Самад попытался улыбнуться.

– Маджид такой умный для своих девяти лет – это все признают. Да, он действительно выдающийся ребенок. Вам и правда есть чем гордиться. Он держит себя совсем как взрослый. Даже в одежде… никогда не видела, чтобы девятилетние так строго одевались.

У близнецов была возможность самим выбирать себе одежду, но если Миллат клянчил у Алсаны «Найк» с фирменной «галочкой», «Ош Кош Би Гош»[38] и немыслимые свитера, которые можно носить наизнанку, то Маджид в любую погоду ходил в сером пуловере, серой рубашке, черном галстуке, в начищенных черных туфлях и очках, купленных в магазине Национальной службы здоровья, и выглядел, словно карлик-библиотекарь. Алсана затаскивала его в отделы, где продавалась яркая детская одежда, и упрашивала: «Малыш, давай купим что-нибудь синее, ради Аммы, а? Синий так подходит к твоим глазам. Ради Аммы, Маджид. Неужели тебе не нравится синий? Ведь это цвет неба!»

«Нет, Амма. Небо не синее. Там белое излучение. Белый цвет содержит в себе все цвета радуги, и когда он проходит в небе сквозь мириады молекул, нам остаются видны только цвета с короткими волнами – синий, фиолетовый. На самом деле небо не синее. Оно только таким кажется. Это называется спектр Релея».

Странный ребенок с холодным умом.

– Вам есть чем гордиться, – повторила Поппи, улыбаясь до ушей. – Я бы на вашем месте очень гордилась.

– К сожалению… – Самад вздохнул, и мрачная дума о втором сыне на пару минут отвлекла его от эрекции, – Миллат ни на что не годится.

Поппи едва не обиделась.

– Что вы! Я совсем не имела в виду, что… я хотела сказать, он, возможно, и находится в каком-то смысле в тени Маджида, но он настоящая личность! Не такой… ученый, но все его просто обожают – к тому же он очень красивый мальчик. Еще бы… – Тут она подмигнула и похлопала Самада по плечу. – Гены-то хорошие.