Белые вороны, черные овцы - стр. 6

Как говорил Бродский, «главное – это величие замысла». Вот с чем тут все было в порядке. Она не только написала кучу статей о театре, поставила «Гамлета» и «Дракона», но одна воспитывала троих детей.

Если Эд создавал «движущиеся скульптуры», то он тоже догадывался о «величии замысла». Это были не только воплощения, но и притязания. Попытка сделать что-то такое, чего до него не существовало.

С Алевтиной Вороновой он развелся. Правда, разъехаться не удалось. В его комнате ей принадлежала четырехметровая ниша, а он спал на раскладушке среди кинематов.

Что Эда и Таню не очень интересовало, так это быт. Зато их сближало нечто глобальное. Если он был недоволен скульптурой, буквально скованной по рукам и ногам, то она к этому времени разочаровалась в театре.

Сколько это может продолжаться! Если актер с утра ссорился с женой, то и на сцене он будет выяснять отношения. Пусть роль совсем о другом, а ты думаешь: «Когда это кончится!» Или такая ситуация. Понадобился ввод, а исполнитель не справился. Так плохо произнес: «Кушать подано», что зрители смотрели только на него.

Эта проблема давно волнует людей театра. Гордон Крэг и Морис Метерлинк предлагали заменить актера марионеткой. Видно, их тоже не устраивало, что он постоянно ускользает. Все ему объяснишь, а на другой день опять начинаешь сначала.

На этот счет у Тани имелись более близкие примеры, хотя бы тот же Театр Ленсовета. Тут непостоянство было свойственно всем – не только исполнителям, но и главному режиссеру.

Я тоже работал в этом театре, так что могу вставить свои «пять копеек». Хорошо, Игорь Петрович Владимиров был человеком веселым. Сколько раз казалось, что все летит к черту, но стоило ему пошутить, и равновесие восстанавливалось.

Однажды Владимиров вернулся из очередной отлучки и взялся за «Вишневый сад». Очевидно, это был не давний замысел, а импровизация. Для того чтобы успокоить труппу, нужны большие задачи. Когда репетируешь Чехова, думаешь не о своих проблемах, а о том, что он написал.

Автора Владимиров выбрал верно, но пьесу помнил нетвердо. Актеры это быстро раскусили. Особенно волновалась исполнительница роли Раневской Алиса Фрейндлих. «А как же Чехов, Игорь Петрович?» – спрашивала она и едва не взмахивала руками.

На репетициях Алиса Бруновна называла мужа по имени-отчеству. Все же это работа, и тут важна иерархия. Если кто-то захочет выделиться, то это будет не на пользу спектаклю.

На вопросы жены Игорь Петрович отвечал: «Ничего, Чехов со своим текстом пробьется». Так он был уверен в себе. Это продолжалось до тех пор, пока он не сказал, что Гаев хочет продать вишневый сад.

Выходило, что персонажи, как партизаны на допросе, говорили одно, а думали иначе. Конечно, слова у Чехова часто не открывают, а скрывают, но все же не до такой степени.

Никто из актеров не возразил. Фрейндлих могла себе это позволить, но оставила объяснения до дома. Игорь Петрович все понял сам. Он не отшутился, как обычно, а вроде как признал вину. По крайней мере, так было воспринято объявление перерыва.

Не обошлось без широкого жеста. Как-никак, Владимиров – потомственный дворянин. Чтобы актеры не скучали, он оплатил всем двойной кофе в буфете. Сам же почти на час удалился в кабинет.