Белые тапочки от Версаче - стр. 30
– Что с тобой? – постучал ее по спине Иван Федорович.
– Да подавилась. Действительно, я видела вашего внука на экране. Он красивый, фигура сногсшибательная, охотно верю, что у него много женщин. Думаю, что и дерется он здорово, не зря же он чемпион мира. Но вот как актер он что-то не очень, – честно сказала Катя, но старик и не обиделся.
– Он же только начинает, да и специального актерского образования у него нет, может, ты и права. Но ведь снимают же. Гера признавался, что для него это – я имею в виду актерство – не серьезно, это просто хобби. Серьезно он относился к спорту и серьезно относится к своему бизнесу, а это так… Не нравится – не смотри, – сказал старик.
– Вы правы, – рассмеялась Катя, – я и не смотрю такие российские криминальные сериалы, где все надо доказывать кулаками. Мне в жизни не хватает любви, какой-то легкости и оптимизма с верой в будущее. А на драки я и смотреть не могу, выглядит это как-то ненатурально.
– В жизни драки видела? – поинтересовался Иван Федорович.
– Бог миловал. Эти напряженные тела, оскал на лицах и железобетонные кулаки… Ужас! Мне кажется, что достаточно одного такого удара, чтобы я отправилась на тот свет, – ответила Катя.
– Да тебя соплей перешибешь, – согласился Иван Федорович, кидая взгляд на ее хрупкую фигуру.
– Вот именно, не представляю себя в драке, если только за что-то очень дорогое, например, за сына, – задумалась Катя, и вдруг ее осенила мысль: – Постойте, Иван Федорович, вы вызвали Ульяну Дмитриевну из «Ангелов с поднебесья»?
– Нет, из другой организации, а что?
– Но тоже коммерческой? – допытывалась Катя.
– Какое это имеет значение? – понес тарелку в раковину Иван Федорович.
– Большое. Сколько вы заплатили? И на что вы купили мне лекарства?
– Ну, есть у меня деньги!
– Нет, вы мне скажите, сколько на меня потратили? Иначе я сейчас же уйду.
– Вот, а ведь обещала остаться, – надулся старик. – Ну, денег у меня, конечно, нет. Откуда? Пенсии на две недели впроголодь хватает. Но у меня же квартира набита антиквариатом, сама видишь, вот я иногда и приторговываю. В смысле за бесценок отношу вещи в ломбард здесь недалеко. Вот и сейчас, когда мне понадобились деньги, я быстренько отнес им икону святого Пантелеймона и выручил деньги.
– Вы заложили икону? – ужаснулась Катя.
– Я ее продал, – лаконично ответил Иван Федорович.
– Какой кошмар.
– Почему кошмар? Икона послужила доброму делу, спасла жизнь хорошему человеку, разве это плохо? – Иван Федорович поставил перед Катей тарелку с жарким из сердца.
– Я не могу, нет аппетита, – ответила Катя.
– Я говорю – ешь! Кто хочет поправиться? Катя хочет поправиться! – говорил Иван Федорович, засовывая ей ложку с сердцем в рот, словно маленькой девочке.
– Я вам отдам, я все отдам, вот только на работу выйду, – ответила Катя с набитым ртом.
– Сейчас мы не будем говорить об этом, – ответил Иван Федорович и пошел в комнату. Вернулся с градусником – температура!
– Опять!
– Не опять, а снова! Каждые два часа, я больше не хочу видеть бездыханное тело у себя в доме.
– Не бойтесь, не увидите, я чувствую, как иду на поправку, – с раскрасневшимися щеками сказала Екатерина.
– Это ты чувствуешь, как мой самогон в тебе разливается, – возразил Иван Федорович.
– Да, кстати, сколько я уже рюмок выпила? Две? Три? Я пьяная, как говорят, в стельку.