Белые крылья зиккурата - стр. 7
Намэ привыкла закрываться, оставаясь открытой, привыкла к необходимости говорить вслух только те мысли, которые хотят от неё услышать, показывать только те чувства, которых от неё ждут. Можно сказать: «Я беспокоюсь о своём народе», но нельзя – «Я понятия не имею, как мне им управлять».
Лира усвоила правила игры. Она была талах-ар. И, как любым талах-ар, ей правил интеллект. Однако намэ подозревала – и даже просчитывала вероятность такого варианта – что при изготовлении намэ в пробирку добавили ген талах-ир – склонность не только изучать, но чувствовать и понимать. Это было мудрым решением, Лира сделала бы так и сама. Холодный мир, подчинённый власти учёных, стал бы мёртвым в считанные года.
«Но если во мне есть толика талах-ир, – думала она теперь, – не значит ли это, что и в моём аран-тал, моём страже, должно быть немного от…»
Лира, обычно спокойная и рассудительная, избегала произносить название четвёртой касты даже в мыслях. Избегала, хотя не думать о ней не могла. И теперь, когда в кулуарах Совета всё чаще шёпотом произносили слово «война», разгадать тайну аран-тал казалось ещё важней.
Крылатые находили способ сосуществовать с растущей империей даэвов более пятисот лет. Лира, однако, хорошо отдавала себе отчёт в том, что причина этого устоявшегося мира в том, что даэвы находят себе других врагов.
«Врагов, которых мы, если бы хотели, могли защитить».
Мысль эта то и дело проносилась в голове, когда намэ получала известия с южных фронтов – но стоило Лире представить в красках, что происходило там, на юге, как она понимала: нет, не могли. Даже если бы к её горлу приставили нож, она не смогла бы ударить в ответ. Мысль о насилии, кровопролитии, принуждении – была неприемлема почти физически. Стоило подумать об этом, как у намэ начинала кружиться голова.
«Но есть обручи, – тут же напоминала она себе и сразу же отвечала: – Всё равно. Мы не имеем права принуждать других».
Сейчас Лира, сидя в спальне, наблюдала за голограммой аран-тал, который бесцельно двигался по главной зале от стены к стене. Обруч слабо отблёскивал в бликах солнечного света, падающих сквозь витражи в потолке.
Таар надели на аран-тал, едва тому исполнилось шесть.
«Шесть – это ещё не совсем человек, – думала Лира, – он ещё не успел придумать, какой будет его жизнь. Он ещё ничего не мог решать».
Вопреки оправданиям, намэ не могла избавиться от мысли, что это подло. Подло принуждать – даже так. Даже одного. И даже если иначе нельзя. Ей с трудом удавалось преодолеть желание выйти в общий зал, подойти к этому крылатому, потерявшему свободу и собственную жизнь, обнять со спины и сказать:
– Извини. Прости, но иначе было нельзя.
Лира вздохнула и отключила наблюдательный кристалл. Кто-то из них двоих должен попытаться установить контакт. Иначе они никогда не смогут друг другу доверять.
Собравшись с силами, намэ поднялась с кровати, подошла к шкафчику для мелочей и взяла несколько кристаллов с музыкой и галофильмами – Лира предположила, что талах-ир вряд ли понравятся документальные записи из жизни животных. Она постаралась выбрать что-то, наполненное лирикой и красотой. Уже выходя в общую залу, намэ покраснела, перебирая в голове названия подобранных фильмов и обнаружив, что все они – про любовь.
– Это просто ещё одна сфера жизни, которая также требует изучения, как и любая другая, – пробормотала она.