Белолуние - стр. 21
– И ничего не худо! – задорно отозвался Ляхой. – Нам с ней лясы точить резона нет.
– Так-то оно так, – согласился Кабан. – А ежели тебе, к примеру, сказать ей надо: «Почини, девка, мою душегрейку». Тогда как?
Лайда зажмурилась и закрыла уши руками. Пусть болтают, что хотят, а слушать она не станет – противно. В это время что-то ударило её по ноге. Не больно – всё-таки три нижние юбки так запросто не пробьёшь, – но вполне ощутимо. Лайда открыла глаза. Платье было испачкано сажей, рядом валялась печёная репа.
– Вот так, стало быть, – Ляхой демонстративно обтёр руки о штанину. – Запущу в неё чем-нибудь, и дело с концом.
Тут-то Лайда и рассвирепела. Такое случалось с ней нечасто, но уж если случалось… Оглядевшись по сторонам, девочка быстро обнаружила то, что искала. Рядом с деревом валялось несколько толстых сучьев. Выбрав тот, что покрупнее, Лайда схватила его и тотчас запустила в разбойника:
– Не смей швырять в меня репой, свинья!
Получив палкой в скулу, бандит изумлённо захлопал глазами. Остальные покатились со смеху.
– Пташка-то клюётся! – схватился за живот Кабан. – То-то она тебя!
Ляхой вскочил на ноги:
– Ух, зараза!
Нужно было бежать, но Лайда не могла пошевелиться от страха.
– Я ж тебе, гадина!.. – взревел бандит, двинувшись на неё. Его кулаки были сжаты, губы дрожали.
Лайда зажмурилась. Она не станет смотреть. Ни за что!
Вдруг издалека послышался окрик:
– Остынь, Ляхой! Сам виноват! Нечего в барышню репой швырять, тогда и в глаз не получишь!
Лайдин спаситель приблизился и встал между новоиспечёнными врагами. Он смотрел насмешливо, но бандиты отчего-то притихли, странно скукожившись.
– Чего она меня палкой-то? – пробурчал Ляхой.
– А то сам не знаешь! – хмыкнул атаман. – А ты, девонька, молодец, не струсила!
«Ещё как струсила!» – хотела сказать Лайда, но промолчала. И вообще решила больше с разбойниками не пререкаться. На всякий случай. Вышло, правда, не очень. Да, что там! Совсем не вышло, если начистоту. Всё оттого, что молодой атаман вдруг спросил:
– Ты кто такая? Как звать?
Лайда возьми и скажи:
– А сам-то представиться не желаешь? А то так и ходишь с платком, лицо прячешь.
Разбойники снова засмеялись, но иначе. Прежде они ржали, как лошади в горящей конюшне, теперь же робко захихикали, переглядываясь.
– Твоя правда, – согласился юноша. – Невежливо выходит.
Сказав это, он снял свой пёстрый платок, и Лайда невольно охнула. Перед ней стоял вовсе не юноша. Да и не «стоял», если разобраться. Принцесса привыкла доверять своему зрению, но сейчас усомнилась в его надёжности, потому что атаман оказался… женщиной. Точнее, девушкой лет девятнадцати.
Лицо у неё было круглое, бледное. Нос короткий, чуть вздёрнутый. Светлые глаза с белёсыми ресницами и кустистые рыжеватые брови. Одним словом, не красавица. Принцесса даже почувствовала что-то похожее на разочарование. Она-то представляла благородного юношу. А тут мало того, что девица, так ещё и страшненькая.
– Стало быть, зови меня Занозой, – криво улыбнулась атаманша.
– Это не похоже на имя, – прошептала принцесса.
Атаманша оглядела свою свиту:
– Тут, девонька, у всех имена такие. Не то имена, не то клички собачьи. Верно я говорю?
Разбойники закивали, заугукали.
– А только мы и таким рады. Вот Ястреб, а это – Сныть, – продолжала девушка, поочерёдно указывая на разбойников. – Это – Кабан. Это – Бурелом. Ляхоя ты знаешь. Язык у него поганый, грабли загребущие, мозги – как у цыплёнка. А всё ж он незлой, Ляхой-то.