Белоэмигранты на военной службе в Китае - стр. 80

Были данные, что позорное бегство русских с поля боя имело место, несмотря на слабость сил врага, преградившего дорогу русским бронепоездам и пехоте, и близость своих частей. Пурин свидетельствует: «Как доказательство, что противник по железной дороге не был силен, является факт, что майор Алексеев с 40 артиллеристами стал отходить по железной дороге через мост и, пробившись, присоединился к главным китайским силам»[427].

Надо отметить, что Нечаев попадал и в более тяжелые ситуации, например под Тяньцзинем в марте 1926 г. Тогда противник зашел в тыл русским частям и отрезал бронепоезда. Однако Нечаев, лично возглавив контратаку, отбросил противника, предотвратил катастрофу и сам разбил наголову неприятеля, и это лишь один из многих эпизодов его боевой биографии. Таким образом, вина за случившееся целиком ложится на Чехова как главного командира и Сидамонидзе. Они не смогли удержать команды бронепоездов и пехоту от паники, не командовали пехотой при контратаке 105-го полка и сами впали в панику, отдав приказ о бегстве. А накануне они медлили с отходом своих частей, особенно Чехов, в чьем подчинении были бронепоезда. Кроме того, они стянули в один район все бронепоезда без достаточно сильного пехотного прикрытия, вместо того чтобы распределить их по железнодорожной линии в условиях стремительного отхода войск Северной коалиции. В итоге потеряли четыре новых бронепоезда со всем вооружением, в два раза усилившие броневые силы Фына, и всю материальную часть 109-й пехотной бригады. А главное – общие потери ранеными, убитыми и пленными достигли 300 человек, из которых около сотни приходится на убитых, так как тяжелораненых во время боя и паники вынести не удалось. Они, чтобы не достаться кровожадному противнику, стрелялись сами, или их добивали фыновцы. Особенно позорным было то, что из оставшихся людей 200 человек пришли без оружия, бросив его в панике[428].

Причина такого разгрома не только в бесталанности Чехова и Сидамонидзе, но и в отсутствии у русских единого командования. По оценке немецких экспертов, «успехи 1924—26 гг. связаны с тем, что командование русскими было сосредоточено в одних руках. Бронепоезда приносили существенную пользу русскому отряду, так как дополняли огневой силой наступление пехоты. Но как только бронепоездам давали самостоятельное поручение или их направляли для совместных действий с китайской пехотой, они терпели неудачу. Бронепоезда являлись очень ограниченным вспомогательным родом оружия, которому китайцы наивно придавали чрезвычайно большое значение»[429].

Чтобы компенсировать потери, Чжан Цзучан снял с должности своего военного советника Макаренко и направил в Цинанфу для руководства строительством двух бронепоездов, так как он уже имел в этом опыт[430]. Когда они были готовы, он поставил во главе их Макаренко.

После катастрофы уцелевшие части прибыли в Цинанфу, но через неделю и их снова вызвали на фронт.

Русские продолжали покидать разваливающуюся группу. В ноябре 1927 г. из Циндао от Пурина пришло сообщение: «В последнее время здесь было много бывших русских чинов армии Чжан Цзучана. Почти все они обращались к старшим русской колонии и к иностранным резидентам с просьбами о предоставлении им какой-нибудь работы либо средств на проезд в Шанхай или Харбин, куда они направляются в поисках службы. Ныне они имеют чрезвычайно жалкий вид: оборванные, больные, голодные и разочарованные во всем. Усматривается из разговоров с ними и из частных писем из Цинанфу, что неудачные бои в начале ноября на Лунхайской железной дороге сильно поколебали значение группы в глазах китайцев и нужны героические усилия, чтобы восстановить положение русского имени, бывшего при Нечаеве. Все в один голос заявляют: нет веры и доверия к начальникам, а раз это так, то надо признать, что начатая Нечаевым работа разваливается и ждать ничего хорошего впереди нельзя. Нельзя возлагать больших надежд на остающуюся Русскую группу, которая осталась почти без солдат. Они вспоминали, что когда во главе группы был Нечаев, начальник с железной волей, то она была многочисленной, так как генерал прилагал все усилия к тому, чтобы все вовремя получали жалование, и заботился о солдатах. Теперь же этого нет. Прошло 10 месяцев со времени ухода Нечаева, и за этот период никто не получал жалования. Бывшее кадровое офицерство частью пало в боях, частью ушло, частью служит рядовыми, но зато, по меткому выражению полковника Лаврова, вчерашние повара стали ныне полковниками и генералами и кричат, что они делают русское национальное дело. Это – грубая ложь. Они губят здесь русское дело и русское начинание. Среди солдат группы царит жестокое озлобление к начальствующим, особенно к Меркулову, играющему в фашизм и сорящему деньгами. Озлобление дошло до того, что в офицерское собрание 105-го полка неизвестно кем была брошена бомба, но об этом замалчивается. В Цинанфу подано до 300 заявлений об увольнении. Если удовлетворить их, то группа останется без солдат. Ходатайства, конечно, остаются неудовлетворенными. Офицерство и солдаты группы возмущенно рассказывают, что наряду с безумными тратами денег можно встретить полную нищету. Одни пользуются лимузинами, пьянствуют, в изобилии льется шампанское, а рядом солдаты не имеют даже кипятка и раненые с трудом, кое-как, плетутся в госпиталь, не имея денег на рикшу. Контрасты – слишком резкие, вызывающие всякого рода разговоры и недовольства»