Белладонна - стр. 12
– Ну да.
– А мы, если таким макаром считать, уже пятый.
– Что, последний?
– Нет, Толь. У нас шесть лет. Шестой – специализация. Терапия, хирургия, акушерство.
– А детских нет?
– Нет. Детские врачи – это на педиатрическом, а у нас общий лечебный. У нас педиатрического нет. Педиатры – во Втором, а мы – Первый. А в Третьем, так и вообще стоматологи…
– Понятно.
Я в два оборота привернул на место болтавшуюся на моей двери цифру. Толя взглянул внутрь нашей комнаты, посмотрел на часы и вдруг торопливо сказал:
– Пошли, давай, быстро!
– Куда? – не понял я.
– На первый, матрасы, подушки и постельное получать. Без десяти шесть. В шесть кастеляншу поминай как звали, будете куковать на голых сетках.
Мы, стуча пятками, пропуская по две-три ступеньки, ссыпались с четвёртого на первый и двинулись в такой же конец коридора, как и тот, где были наши комнаты тремя этажами выше.
– Налево смотри, – Толя махнул рукой, – наш сортир и душ.
– Не понял?
– Ну, мужской туалет и мужской душ.
– Опять не понял, – сказал я. – Я же воду в ведро набирал полчаса назад на нашем этаже. Там сральник здоровенный, очков на шесть, и душевая тоже рядом.
Толя рассмеялся.
– Так ты ничего не знаешь?
– Нет, не знаю.
– У нас музпедучилище.
– Это что такое?
– Музыкальное педагогическое училище.
– И чего?
– У нас одни девчонки учатся. Ну, почти. Вон на моем курсе ребят двое, один из них я. На старших двух ещё пятеро. А на первом в этом году вообще ни одного пацана не было.
До моего жирафа через нечаянную сытость стало доходить.
– Так общага что – женская?!
«Не преминули, козлищ-то – да в самый огород…», встрял Джинн, причём с ударением на «о» – «ко́злищ».
– Ну да!
– Бл-л-лин, – протянул я, – а я в сортир и с ведром… Ещё смотрю, писсуаров ни одного нет. Пристроился в кабинку, дверь не закрыл.
– Повезло тебе – каникулы. На всю общагу тут теперь всего-то человек двадцать, кто работает летом в городе или ещё чего. Было бы другое время, поймали бы тебя девки, тумаков навешали… Они у нас такие, боевые!
– Вера Фёдоровна, здравствуйте, – начал Толян, пропуская меня поперед себя в каптёрку. На угрюмую сову похожая Вера Фёдоровна уставилась немигающим взглядом в мою переносицу. – Это из пятьдесят второй, на практику в больницу.
– Знаю, – коротко бросила «сова», – докладывали. – Она перевела взгляд с моего лба в общую тетрадь. – Пятьдесят вторая, три человека. Принимайте.
На полу в углу стояли три матрасные скатки и лежали три голые все в тёмных пятнах подушки. На стуле рядом с совиным столом стопкой было сложено видавшее виды бельё. От матрасов недвусмысленно попахивало затхлостью и мочой.
– Толя, – обратился я к спутнику, выпроваживая его наружу – будь другом, подожди минутку в коридоре.
Когда дверь за ним закрылась, я, не обращая внимания на недоумённый взгляд «совы», развернул все три матраса. Так и есть – пятна, моча, грязь и вонь. Не спрашивая разрешения, опустился на свободный стул.
– Вера Фёдоровна, спасибо вам за постельные принадлежности. Дело в том, что мы врачи-практиканты. Вы ведь знаете?
– И что?!
– И ничего. Я сейчас всё это заберу наверх. Мы с коллегами как-нибудь перекантуемся на голых сетках с рюкзаками под головами, нам не привыкать, в стройотрядах похуже бывало. Но завтра утром, опять же, коллегиальным образом, здесь будет составлять протокол санэпидстанция.