Белая вежа, черный ураган - стр. 21
Советским дипломатам, работавшим в Варшаве, повезло намного больше. Немцы довольно любезно приняли на границе вагон со всем советским посольством. Дипломатов и рядовых сотрудников, в том числе и машинистку Нику Мезенцеву, привезли в Кенигсберг, а затем отправили спецпоездом в Москву. В это же время польским дипломатам во главе с консулом Витольдом Оконьским разрешили покинуть Минск в полном составе.
Там, в Кенигсберге, Ника приняла окончательное решение разойтись с мужем, брак расторгли в Москве. Теперь это никак не могло повредить супругу. В Ленинград она вернулась, вдоволь истосковавшись по дочке и маме. И никто ей больше не был нужен. Никто!
Все два года, проведенные в посольстве, показались ей своего рода заточением. И теперь она обретала свободу общения, передвижения, выражения чувств и мыслей. Через неделю, придя в себя, она вернулась на работу в свой геодезический трест.
Решил свою судьбу и атташе по культуре Станислав Пиотровский. В Варшаву, занятую немцами, он не поехал, а вернулся к родителям в свой родной Волчин, который все больше и больше становился к тому времени советским городом. Но Пиотровский питал надежды, что линия границы будет откорректирована так, что Волчин выйдет из-под контроля Минска. С тем он ложился, с тем и просыпался. И Бога в костеле просил о том же. По счастью, никто в родном местечке не знал о его дипломатической деятельности в Минске. И Станислав, объявив себя художником, уходил с этюдником на берег Пульвы. Он пытался навести справки о друге детства – Владеке Волчинском, но никто ничего не знал о его судьбе. Владек же, конечно, остался в Варшаве, если не погиб при обороне столицы. И о судьбе Ники, по-настоящему вскружившей ему голову, не выходившей из сердца почти все лето, он тоже ничего не знал. Начиналась совершенно новая жизнь – без старых друзей, без прежних забот и работ.
– Надо тебе жениться! – в один голос заявляли ему родители. И Сташек с ними не спорил. Надо, так надо. Он и сам чувствовал – надо. Но на ком?
Ксендз, который давно заприметил славного малого, подыскал ему суженую – дочь начальника почтового отделения – синеокую панну Марию. Она прекрасно играла на фортепиано и даже подменяла иногда храмового органиста пана Поэля. И все их знакомство развивалось в лучших патриархальных традициях, и, скорее всего завершилось бы «шлюбом», свадьбой. Но тут случились два форс-мажорных события. Семью почтмейстера вместе с обеими дочерьми, Марией и Зосей, вывезли из Волчина далеко на Восток, куда-то в Северный Казахстан. А спустя неделю местный военкомат призвал гражданина Пиотровского на военную службу в РККА. Сначала Станислав хотел уйти в леса, скрыться в Беловежской Пуще у польских партизан. Но, поразмыслив, а он был неплохим аналитиком, решил, что ему, хорунжему-разведчику, сотруднику пресловутой «двуйки», лучше всего укрыться в недрах Красной Армии. Там никто не найдет. Да и легализоваться потом с подлинными документами будет легче. Не зря говорят китайцы: лучшее убежище в пасти тигра. Отслужит три года и в двадцать семь вернется. А в двадцать семь еще не поздно все начать сначала.
Отец одобрил его решение – лучше пережить смутное время в войсках победившей державы, чем обретаться невесть кем на оккупированной территории. Потом добавил: Польша однажды возродится и ей понадобятся опытные воины.