Белая река, черный асфальт - стр. 8
По крайней мере, к адвокатам Радик Алиханович за все время следствия не обращался. Ни к местным, ни к уфимским, ни к московским. А обратился он к ним лишь тогда, когда следствие завершилось и дело было передано в суд.
Видимо, из-за мощного общественного резонанса стало невозможно спустить дело на тормозах.
Прокурор, разумеется тоже знакомый, объяснил завгару, что ничего не поделаешь. Вина доказана многочисленными уликами, три жертвы скончались, еще одна женщина находится в глубокой коме. И еще сказал одну вещь: его зятю инкриминируют как минимум две статьи. Первая – нарушение ПДД, повлекшее за собой смерть двух и более лиц. Это неосторожность. Вторая – оставление сбитых им лиц в опасности. А вот это уже умышленное преступление.
Тесть неудачливого водилы не зря был четверть века завгаром. Он точно знал, как опасны две перечисленные юристом статьи, соединенные вместе.
Одно лишь убийство по неосторожности – это колония-поселение. Независимо от срока. Гарантированная работа и, соответственно, заработок.
Общежитие вместо камеры или лагерного барака. А главное, приезд семьи.
Тот, кто в подобных случаях воротит нос от малокомфортабельных общежитий в поселениях, просто не сидел в лагерях.
Одно лишь оставление в опасности – срок в лагере, зато небольшой (да к тому же по этой статье редко дают реальные сроки).
Все гораздо хуже, когда статьи по неосторожному и умышленному преступлению вменяют одному и тому же лицу. Это сразу переводит отбытие совокупного наказания из колонии-поселения на зону. Пусть даже за первое дали десять лет, а за второе только полтора года. Сложением наказаний с их частичным поглощением может получиться, скажем, одиннадцать лет. Но уже не в полусвободной общаге, да еще с приездом и проживанием рядом семьи, а в конкретном лагере, за колючкой с овчарками и прочими тюремными прелестями.
Потыркался завгар в городке, съездил за адвокатами в Уфу. Все объяснили по-дружески: попала березка под трактор. Поскольку вариантов не было, поехал в Москву.
Там у земляков выведал про лучших защитников.
Подобные сведения переносят, как правило, из уст в уста, они не публичны. Но найти их, при большом желании, можно.
И вот он уже сидит в ничем не примечательной адвокатской конторе у трех вокзалов, в кабинете адвоката Ольги Шеметовой, за ее ничем не примечательным, слегка обшарпанным столом.
Ранее его покрывало большое стекло, неприятно холодившее руки.
Больше не покрывает: за пару дней до этого лопнуло, как взорвалось – аж осколки хлестанули по стенам. На звуки микровзрыва тогда прибежали все конторские работники: толстый (диета закончилась с двухнедельной гастролью виолончелистки-жены) и веселый Волик Томский, степенный умный старик Гескин, юный пионер-адвокат – сын их юридического полка, можно сказать, – Тошка, Антон Крымов. Не прибежала лишь Валентина Семеновна, конторская секретарша, а точнее контороуправительница: она была в отпуске.
А еще на взрыв не прибежал Багров Олег Всеволодович, большая и единственная любовь Шеметовой.
Этот не прибежал, потому что в очередной раз поссорившись с Ольгой, ушел к себе в холостяцкую квартиру, там съел какую-то несвежую гадость и уже третий день не отходил далеко от санузла. Шеметова, несомненно, жалела возлюбленного и даже готова была простить ему очередной уход. Однако к чувству жалости примешивалось и некое женское злорадство: вот от ее фантастических котлеток ему бы точно не хотелось столь системно посещать туалет…