Белая Рать - стр. 9
Женщина осеклась. Зеленые глаза на миг стрельнули в угол, из которого торчал нож.
– Да зачем же мы будем по улице слоняться? – спросила она.
– А почему бы и нет? – ответил Пересвет.
– А потому что у меня, между прочим, и медок имеется. Хороший, крепкий. Прошу вас, Пересвет Лютич, не откажите в милости пригубить со мной чутка. А то мне, ишь, человек дочку спас от лиходея, а я его молоком пою. Как козленка какого-то.
– А я не пью, – соврал Пересвет.
– Ну тогда сальца откушайте. Уж нет человека, который бы от свининки отказался.
– Вера не велит, – соврал Пересвет еще раз.
– А велит ли вам вера принять ту благодарность, которую может выказать неженатому мужчине незамужняя женщина? – хозяюшка опустила глаза. – Я ж теперь, выходит, незамужняя. Чай, не за сумасшедшего замуж выходила.
Вот тут ты, конечно, угадала, – подумал Пересвет и почувствовал, как кровушка отлила от головы и устремилась вниз. Однако вслух он произнес:
– Скопец, – тяжелый вздох. – В детстве неудачно через забор перелез.
Хозяюшка неприятно ухмыльнулась.
– А может быть тогда, Пересвет Лютич, – сказала она, – мне вытащить из угла нож и распороть вам глотку? А то уж больно вы затянули с разговорами.
За плечами хозяюшки задрожал воздух.
Ее опрятная белая рубаха и красная юбка принялись чернеть, как чернеет береста над пламенем свечи. Сцепившись друг с другом, наряды обычной сельской девки прямо на глазах садились в размере и становились тесным платьем. Облегающим и черным, как вороново крыло.
Тело хозяюшки преобразилось до неузнаваемости. Она стала выше и фигуристей. Платье приоткрыло налившуюся грудь и одну ногу аж до самой талии.
Лицо тоже менялось. Нежная пухлость хозяюшки уступила место другим чертам. Хищный, более узкий разрез глаз. Хищные, более тонкие губы, а за ними хищные белые зубки. Подбородок стал настолько длинным и острым, что им впору было дырявить сыромятную кожу. Расплелась и почернела русая коса.
Не дожидаясь обморока, одноухий закинул в рот рубин.
– Заходи, Пересвет Лютич, переговорим, – сказала ведьма и двинулась вглубь избы.
***
Наблюдая за дракой через окно, дюже хотелось собрать сельских музыкантов. Попросить их сыграть что-нибудь бодрое и веселое под стать зрелищу.
Вот пробежала ведьма, а за ней Пересвет Лютич с топором. А вот уже Пересвет Лютич бежит в обратную сторону, но топор теперь у ведьмы. А вот топор пролетел сам по себе, а за ним Пересвет Лютич, оседлавши ведьму верхом.
Самоцвет под языком справлялся на отлично, но иногда страх все-таки прошибал волшебную преграду. Тогда ратник залезал на печь. Там он тихонечко хныкал и швырялся в ведьму матрешками.
В ответ ведьма колдовством нагоняла жар в печи. Пересвет шпарился, спрыгивал с нее, и бой продолжался врукопашную.
Прыгая по избе и уклоняясь от черных шипов, которые то и дело выстреливали из ногтей ведьмы, Пересвет отметил одну странность. Как только пыл битвы слегка приутихал, нечистая пыталась откинуть крышку погреба. В эти моменты ратник набирался храбрости и отгонял ее прочь.
Мало ли что там может оказаться, – думалось ему. – Или кто.
Прошло полчаса.
Держась за правый бок, Пересвет Лютич привалился потным лбом к печке. В дальнем от него углу избы, на единственной уцелевшей лавке, сидела ведьма. Претящий всему оккультному румянец полыхал на ее щеках.