Белая принцесса - стр. 72

Леди Маргарет приказала закрыть все ставни на окнах, выходящих на улицы, чтобы мы не могли видеть, что быстротечные стычки толпы и королевской гвардии происходят буквально под стенами дворца. Затем она приказала закрыть и запереть на засов ставни и на всех остальных окнах, чтобы мы не слышали криков толпы, требовавшей возвращения Йорков и призывавшей Эдварда Уорика, моего маленького кузена Тедди, выйти к народу и приветствовать его хотя бы взмахом руки.

Тедди мы старались держать как можно дальше от окон; мы запретили слугам сплетничать, но он все же узнал, что народ Англии призывает его стать королем. Однажды я зашла к нему в классную комнату, чтобы послушать, как он читает вслух какой-то рассказ, и он вдруг заявил мне:

– Но ведь наш король – Генрих!

– Да, конечно, наш король – Генрих, – подтвердила я.

Мэгги быстро глянула на нас, хмурясь от беспокойства.

– Значит, им не следует так громко выкрикивать мое имя, – сказал Тедди. Ему, похоже, и в голову не приходило, что он может сам стать королем.

– Безусловно, не следует, – согласилась я. – Надеюсь, они скоро перестанут его выкрикивать.

– Но они явно не хотят короля Тюдора!

– Ну, вот что, Тедди, – вмешалась Мэгги, – ты прекрасно знаешь, что на эту тему говорить не следует.

Я ласково накрыла своей рукой руку мальчика.

– Мало ли чего они хотят, – сказала я ему. – Тюдор выиграл битву и был коронован как король Англии Генрих VII. И кто бы что ни говорил, а он действительно король Англии. Все мы совершили бы очень и очень большую ошибку, если бы забыли об этом.

Тедди посмотрел на меня; его честное личико прямо-таки светилось искренней преданностью королю.

– Я никогда не совершу такой ошибки! – пообещал он мне. – Я ничего не забыл. И хорошо понимаю, что теперь он – наш король. А тебе, Лиз, хорошо бы объяснить это тем плохим мальчишкам, что кричат на улицах.

Но я ничего не смогла объяснить «плохим мальчишкам», и те продолжали выкрикивать призыв «За Уорика!». Леди Маргарет никому не разрешала выходить за тяжелые ворота Вестминстера, пока не утихнет возбуждение, царившее в городе. Стены дворца не были повреждены, тяжелые мощные ворота невозможно было взять силой. Разъяренную толпу гвардейцы легко держали на расстоянии, а потом и вовсе отогнали, и мятежники устремились в дальние районы города или же в бессильном гневе попрятались по домам. На улицах Лондона вновь воцарилось относительное спокойствие, и мы распахнули ставни на окнах и открыли тяжелые ворота дворца, показывая всем, что мы вполне уверены в себе, и народу следует приветствовать нас, своих нынешних правителей. Впрочем, я сразу заметила, что настроение у лондонцев весьма мрачное; каждый поход дворцовых слуг на рынок заканчивался потасовкой; на стенах по-прежнему дежурила удвоенная стража; и мы по-прежнему не имели вестей с севера и не знали даже, состоялось ли сражение Генриха с повстанцами и за кем осталась победа.

Наконец в конце мая, когда при дворе следовало бы уже настраиваться на летний отдых за городом – готовиться к различным развлечениям: прогулкам вдоль реки, турнирам и репетициям спектаклей, а также музицировать и ухаживать за дамами, – леди Маргарет получила от Генриха письмо, в которое была вложена и записка для меня. Король также прислал открытое письмо парламенту – его привез мой дядя Эдвард Вудвилл, который прибыл в Лондон в сопровождении небольшого отряда йоменов, специально переодетых в ливреи, чтобы показать, что слуги Тюдоров могут совершенно спокойно, ничего не опасаясь, ездить по Большой Северной Дороге из Йорка в Лондон.