Белая принцесса - стр. 22
Я с жалким видом лишь качала головой; мне было больно слушать, как моя мать говорит все это о человеке, которого я любила. Я не могла защищать его – во всяком случае, ни перед своей матерью, которая потеряла двоих сыновей и до сих пор не знает, что с ними случилось.
– Я понимаю, – прошептала я. – Понимаю. Я не отрицаю того, что ему пришлось действовать в поистине ужасные времена, что он совершал поистине ужасные вещи. Но ведь он сам признался во всем своему духовнику и молил Господа простить ему эти страшные грехи. Ты понятия не имеешь, как это его мучило. Но в одном я уверена: он не приказывал умертвить моих братьев.
– В таком случае Генрих ничего и не найдет в Тауэре, сколько бы он там ни искал, – заключила мать. – Если Ричард не убивал мальчиков, Генрих не сможет найти там никаких тел, которые мог бы предъявить всем. Возможно, оба принца еще живы и просто спрятаны где-нибудь в недрах Тауэра или в одном из близлежащих домов.
– Но что же тогда сделает Генрих, если найдет моих братьев живыми? – Я даже дыхание затаила при мысли об этом. – Как он поступит, если отыщется человек, который скажет, что знает, в каком надежном и безопасном месте были спрятаны наши мальчики, что они все это время там и находились?
Улыбка моей матери была столь же печальна, как и медленно стекавшая у нее по щеке слеза.
– Ну, тогда ему останется одно: убить их, – просто ответила она. – Если сейчас ему суждено найти моих сыновей живыми, он сразу же их убьет, а вину за это возложит на Ричарда. Если он найдет моих сыновей живыми, ему просто придется их убить, чтобы самому остаться на троне, – точно так же и твой отец убил старого короля Генриха[25], чтобы захватить трон. Конечно же, он это сделает. И все мы это понимаем.
– Неужели он действительно так поступит? Неужели он на это способен?
Она пожала плечами.
– Я думаю, он бы заставил себя это сделать. У него не осталось бы выбора. Иначе стало бы понятно, что он напрасно рисковал и собственной жизнью, и собственной армией, а его мать зря потратила жизнь на бессмысленные заговоры и бессмысленные браки. Не сомневаюсь: если Генрих обнаружит, что твой брат Эдуард жив, он в ту же минуту прикажет его убить. Впрочем, он и твоего брата Ричарда будет вынужден приговорить к смерти, если узнает, что тот жив. Ему в таком случае останется лишь продолжать то, что он начал при Босуорте. Я думаю, впрочем, что он найдет способ, чтобы успокоить свою совесть. Он молод и всю свою жизнь прожил под сенью меча – с того самого дня, когда ему, четырнадцатилетнему мальчику, пришлось бежать из Англии, и до той поры, когда он, высадившись на английском побережье, начал сражаться за свои права. Вряд ли кто-то лучше его понимает, что в такой ситуации любой претендент на трон должен быть немедленно уничтожен. Король не может позволить никому из реальных претендентов остаться в живых. Ни один король этого не допустит.
Двор Генриха, естественно, тоже переехал в Тауэр; все больше и больше людей собиралось теперь под победоносные знамена Тюдора. С улиц города доносилось немало слухов о том, что перед его троном прошла целая вереница награжденных; за несколько дней до коронации Генрих горстями стал раздавать военные трофеи, полученные при Босуорте. Его мать, вернув себе все свои земли и богатство, обрела наконец то величие и значимость, к которым всегда стремилась, но до сих пор не имела возможности ими насладиться. Ее муж, лорд Томас Стэнли, стал графом Дерби и констеблем Англии, получив этот высший придворный чин королевства в качестве награды за свое «великое» мужество, а точнее, за умение сидеть одновременно на двух стульях, за то, что оказался двуличным предателем. Я-то прекрасно знала, как было дело; я собственными ушами слышала, как сэр Томас присягал на верность Ричарду и клялся в безоговорочном ему подчинении; я собственными глазами видела, как он, преклонив колено, клялся королю в любви и даже предлагал в залог своего сына; как он уверял Ричарда, что у него нет более надежных сторонников, чем он, его брат и все семейство Стэнли.