Белая лошадь – горе не мое (сборник) - стр. 25
– Я уже отдала, а он все равно хочет… Он на уроке всего два раза и мяукнул-то, а она сразу раскричалась!
– Не сразу, – уточнил Адыев. – В первый раз она только спросила, кто хулиганит. А Вовка говорит: «Я».
– А что мне было делать?
– Она Вовку выгнала, а он снова мяукнул! Ну, котенок, а не Вовка, Вовка уже за дверью был… Тут и началось…
– Ясно!.. – вздохнул Александр Арсеньевич. – А гавкал кто?
– Я! – уныло отозвался Исупов Леша.
– Зачем?
– Просто так! – ответил Лешка, стараясь, чтоб вышло грубо.
– Просто так делает один дурак! – наставительно объяснил ему Александр Арсеньевич. – Позавчера ты пел на уроке, вчера жег расческу, сегодня гавкал… Может быть, уже хватит?
Исупов Леша глубоко задумался.
– Нет, еще не хватит… – тоскливо отозвался он наконец.
После этого ответа Саня на Лешку обиделся с новой силой и решил больше с ним не разговаривать. И вообще не обращать внимания.
– Что с кошаком делать будете? – спросил он, не обращая больше на Исупова Лешу внимания. – Или все уроки мяукать намерены?
– Можно, я его домой отнесу?.. Мама сиамского хочет завести, да достать не может, я ее уговорю, что не надо сиамского, сиамские – они дураки такие…
– Сам дурак! – обиделся за сиамских кто-то из девочек.
– Они злющие! – пояснил Вова. – Я злых не люблю. Лучше мы этого заведем… Ну можно, Сан Сенич?..
– Иди. Но чтоб одна нога здесь, другая там…
Васильева Вову с котом словно ветром сдуло.
У Бедной Лизы разболелся зуб, и потому сочинение на волнующую тему «Кем я хочу стать?» в пятом «Д» пришлось проводить Александру Арсеньевичу: у него как раз «окно» было.
Александр Арсеньевич сидел на подоконнике и думал, что скоро зима, а пятый «Д» прилежно делился планами на будущее, время от времени незаконно справляясь у него, как пишется то или иное слово. Только у второгодника Вахрушева планов на будущее не было.
– Ты почему не пишешь, Вахрушев? – строго спросил Александр Арсеньевич.
– Да он никогда не пишет! – зашумел пятый «Д», отрываясь от работы. – Все равно пару получит, зачем ему!..
– Да о чем ему писать-то? – ехидно крикнул кто-то. – Он же дворником будет!..
Вахрушев в разговор о своем будущем не вмешивался. Сидел и молчал, как всегда.
– Между прочим, – нахмурившись, сказал Александр Арсеньевич, – многие великие люди учились в школе плохо.
Будущие топ-менеджеры, художники, депутаты, бизнесмены и артистки захохотали. У них было здоровое чувство юмора: второгодник Хрюшкин – великий человек! Разве не смешно?
Саня оглядел хохочущий пятый «Д» и очень рассердился.
– Не отвлекайтесь, – велел он, пошел и сел рядом с Вахрушевым. Тот обитал один на последней парте, у окна.
– Не обращай на них внимания, – сказал он шепотом. – Пиши! Назло пиши…
Вахрушев смотрел в сторону, молчал.
– Слышишь? Пиши, чтоб самому интересно было… Пиши что хочется!
– Как это? – сквозь зубы спросил Вахрушев.
– А так! Есть же у тебя самое главное, тайное желание…
Вахрушев пожал плечами, ответил угрюмо:
– Про то писать нельзя.
– Почему?
– Не положено.
– Ерунда! – сказал Саня. – На то и сочинение, чтоб писать не то, что положено, а то, что хочется. Ты представь, что было бы, если б все писали то, что положено!.. Со скуки умереть можно было бы! И книг хороших не было бы, если бы писатели писали, что положено…
– Я не писатель…
– Это еще неизвестно. Кто тебя знает – кто ты… Пиши!