Белая королева для Наследника костей - стр. 15
— Убирайся, Кэли, - приказывает он длинноухой.
Мгновение – и ее уже нет, лишь едва заметно приоткрылась дверь. В щелку смотрит перепуганное лицо мальчишки-служки. Я машу ему входить, показываю, куда поставить таз. Следом приходят еще двое, приносят кувшины с подогретой водой. Мы с Раслером не обмениваемся и словом, все происходит в полной тишине. Мне нужно собраться с силами, чтобы вести себя подобающим образом. Я – Белая королева. Нужно думать о государстве и моих людях.
— Твои раны нужно обработать, - наконец нарушаю молчание я. – Иначе у тебя будет заражение крови. Нужно наложить швы на обе раны.
— Обе? – Он мимолетно прикасается к порезу на лице, отмахивается. – Это ерунда.
— Ты собрался в могилу? – спрашиваю я, подавляя вспышку злости.
— Я же говорил, что не собираюсь умирать сегодня.
— Тогда хочешь подарить Север кому-то из той длинной очереди, что ждет не дождется, когда ты сгинешь?
Он смотрит на меня с удивлением, а я молча выливаю воду в таз, бросаю туда щепотку красного порошка из глиняной плошки и как следует размешиваю. Порез на моей ладони неглубокий, он неприятно щиплет. Возможно, сейчас во мне говорит пережитая тревога, но мне почти не больно.
— Я не для того завоевал Север, чтобы отдавать ему кому-то за здорово живешь, - говорит Раслер.
— Тогда твои слова бессмысленны, - огрызаюсь я и, глубоко вздохнув, тяну куртку с его плеч. Муж помогает мне, едва заметно морщится, когда приходится потревожить раненое плечо. Потом, вооружившись ножницами, разрезаю ткань рубашки. Кровь запеклась, а ткань прилипла к телу, снять ее будет сложно и болезненно. А мне почему-то не хочется причинять ему боль.
Раслер отворачивается, даже не наблюдает за моими движениями. Ему все равно, что ножницы в моих руках тонкие и острые, а его шея опять соблазнительно обнажена. Я разрезаю рукав от самого манжета, стараясь не задевать рану, развожу края ткани, тяну ее вниз. Моему взгляду открывается ужасное зрелище: рана велика, и она почти черная от множества атакующих ее черных же вен. На миг мне кажется, что эта чернота пульсирует и бьется, но я машу головой и наваждение пропадает.
— Ее нужно снять совсем.
Раслер послушно, орудуя здоровой рукой, послабляет шнуровку на вороте, пытается избавиться от сорочки самостоятельно, но ничего не получается. Я откладываю ножницы и помогаю: тяну края ткани вверх. Он поднимает руки, скрипит зубами, пытаясь сдерживать стон боли.
Ну вот и все. Я не смотрю на него, беру рубашку и бросаю в камин. Огонь жадно вгрызается в ткань, гложет, как голодный пес.
— Так у нас заведено: нужно отдать рубашку Пламенному. Это подношение за то, что он пощадил жизнь воина.
Он молчит, я поворачиваюсь – и замираю.
Раслер, чуть наклонившись вбок и опираясь на одну руку, сидит на кровати. Его темные волосы взъерошены, на окровавленном лице застыло безразличие. Он стройный, жилистый. Я бы сказала, что по меркам моего народа, скорее худощавый. Но каждая мышца в его теле идеальна, как будто сами боги вылепливали Раслера в своих Небесных чертогах: у него крепкие руки, в меру широкие плечи, плоский рельефный живот. Правду говорят, что он безволосый не только на груди. Но меня это странным образом притягивает. Он – совершенный настолько, насколько мужчина вообще может быть совершенным.