Беглец - стр. 23

– Считаешь, можно помочь человеку, который не хочет жить?

– Я тоже не хотел жить.

– И тебе помогла Ольга.

– Это она вас послала?

– Она.

– Зачем?

– Мне кажется, теперь надо помогать ей.

Наша маленькая лодка была уже почти не видна в густой тени приближавшегося берега. Закат быстро гас, наступала ночь.

Мы с Андреем сидели у дощатого, грубо сколоченного стола, не покрытого даже клеенкой. Между нами тускло светила керосиновая лампа, перед каждым стоял стакан с давно остывшим чаем. Гриша спал на узком, покрытом старой кошмой топчане. Была глубокая ночь.

– Когда мы уезжали, я подошел к отцу Иоанну и спросил, что тебе передать, когда мы тебя найдем.

Андрей молча смотрел на меня.

– Тебе не интересно?

– Он сказал – «не надо меня искать».

– Он еще сказал, что когда ты найдешь самого себя, ты будешь искать Бога.

– Он сказал, что я вернусь?

– А ты вернешься?

– Не знаю.

– Из-за неё?

– Нет.

– Ты её любишь?

– Просто хочу ей помочь. Ей стало страшно жить. Она не умеет забывать.

– Сможешь?

– Что?

– Помочь ей.

– Я помню её девочкой, школьницей. Доверчивой, ласковой. И изо всех сил скрывающей свою доверчивость. Такие, как она, плохо держат удар, потому что ни в чем и ни перед кем не виноваты.

– Тебе не кажется, что Бог иногда бывает несправедлив?

– Раньше казалось.

– А сейчас?

– Нельзя свои проблемы перекладывать на Бога. Надо решать их самому.

– Почему она пошла с тобой?

– Наверное, потому, что я так же одинок, как она.

– Одиноких много. Она пошла с тобой.

– Возможно, это ошибка. Но теперь уже ничего не поделаешь. Пойдем вместе.

– Куда?

Андрей промолчал.

– Не получится, как с Ольгой? Или как с девочкой из Журавлевки? Она собралась в монастырь.

– Таня?

– Таня. Только не говори, что это её путь.

– Не говорю.

– Тебе не кажется, что если ты сам не знаешь, куда идешь, не надо звать за собой других?

– Я никого не зову.

– Ольга не пошла за тобой, и ты её бросил.

– Я не бросал. Просто мы пошли разными путями.

– Она тебя до сих пор любит.

– Я тоже её любил.

– Хочет, чтобы ты вернулся к ней.

– Она ошибается.

– В чем?

– Во многом.

– Хотя бы из чувства благодарности ты мог бы её пожалеть.

– Ей не нужна жалость. У неё свой путь.

– А если твой путь снова приведет к ней?

– Ищущий не должен идти по кругу.

– Что ты ищешь? Что?

В это время за стеной зимовья из глубины тайги донесся протяжный гортанный крик, перешедший в невнятный клекот и тонкое птичье посвистывание.

Андрей вздрогнул и встал.

– Что это? – испуганно спросил проснувшийся Гриша.

– Весть, – сказал Андрей, глядя в отпотевшее от ночного тумана окошко. – Плохая весть. Кажется, вы принесли с собой беду.

– Ничего мы не принесли, – раздраженно сказал я. – Ничего, кроме просьбы женщины, которая тебя любит. Если кто-то считает это плохой вестью, это его личное мнение. Несправедливое, между прочим.

Дверь зимовья распахнулась – на пороге стоял невысокий, совершенно седой алтаец в красной адидасовской куртке и высоких резиновых сапогах. Почему-то я сразу узнал в нем шамана, хотя сейчас он ничем не напоминал человека, плясавшего вокруг костра.

– Нужно ехать, – сказал он Андрею.

– Успею? – спросил Андрей.

– Почему не успеешь? Пойдешь по следу Синего волка. Быстро пойдешь.

– У вас что, бывают синие волки? – спросил не совсем проснувшийся Гриша.

Андрей, не отвечая, быстро собирался. Накинул куртку, натянул сапоги, вскинул на плечо, словно заранее приготовленную, сумку, висевшую на стене. В дверях остановился, посмотрел на меня, хотел что-то сказать.