Беги от него - стр. 40
Горячая, чуть влажноватая кожа. Мышцы вздрогнули, ощутив ласку. Антон застыл, да и я тоже — с ладонью на его спине.
Высоченный он, подавляющий. Я рядом с ним такая маленькая, и это не пугает. Хотя, вру. Немного пугает, но пугает приятно. До дрожи в животе и ниже, до томления в груди.
— Маш, я еще не сказал Лене. Ты… спешишь, — хрипло произнес Антон, но не оттолкнул.
— Да плевать мне на Лену. Успеешь ей сказать, все успеешь, — отмахнулась я, и смело провела ладонью ниже.
По лопаткам, по позвонку. С нажимом, и вниз, по горячей коже, по здоровому мужскому телу.
— Антон, а мужчине можно сказать, что он как конфета? Хочется облизать. Всего, — придвинулась ближе, поцеловала его в лопатку, и… лизнула.
Антон зарычал, и я даже опомниться не успела, как меня подхватили мужские руки, и опустили на кровать.
— Уверена? — он навис надо мной, с волос капельки воды на мое лицо падают.
Уверена ли я?
— Да, — ответила, и потянула Антона на себя.
***
Иногда я смотрела на часы.
У Антона электронные стоят, с кровати видно время. И иногда — да, я смотрела.
Двенадцать ночи. Я кусаю губы, сдерживая стоны.
Час ночи — мы с Антоном тихо крадемся в душ. И принимаем его вместе, договариваемся поспать, но… не получается.
Два часа ночи — тело ноет, горло дерет от сдерживаемых криков. Изучаю мужское тело, наслаждаюсь литыми мускулами, мощью. Даже в темноте видно, насколько моя кожа, по сравнению с кожей Антона, белая. А ведь он отнюдь не смуглый. И не такой уж громила, но я рядом с ним и правда маленькая. Хрупкая. Антон так и говорит, шепчет, что боится взяться за меня крепче, но берется. Еще как. И новый раунд.
Три часа ночи — мы все еще не спим, мы банально проголодались. И я крадусь на кухню, где сталкиваюсь с Андреем. Краснею, как девочка. Мы старались быть потише, все свои стоны я дарила губам Антона и подушке, но…, но не всегда получалось. Андрей фыркнул, не сказал мне ни слова, за что ему большое спасибо. Молча ушел в комнату, и я, ограбив холодильник, вернулась к Антону. Чтобы перекусить и поспать, но снова не получилось.
— Красивая. Ты чертовски красивая девушка, Маша. Наверное, красивее я не видел.
Мы лежим на кровати. Я уже не укрываюсь, не смущаюсь — не до того. Измотана, но спать не хочу. Я на животе, Антон лежит на спине, рядом со мной. Лениво гладит кончиками пальцев мою спину — снова потную, в душ бы, уже в который раз. Но… лень. Просто лень.
— Ты не видел красивее, потому что красивее меня нет.
— А ты от скромности не умрешь.
— Умереть я собираюсь от глубокой старости, окруженная детьми, внуками, правнуками и домашними животными. В огромном особняке где-нибудь в Майами. Там скромные люди не живут, знаешь ли, — хихикнула я.
— Ну ты и чудо. И как меня угораздило…
— Ой все, — раздраженно перебила я.
Уже наслушалась. Нет, Антон мало говорил. Как и я сама. Мы больше делом заняты были, чем разговорами, но и они были. Раздражающие разговоры.
— Любимое бабское «ой все», — передразнил Антон.
— Не бабское, а девичье. Или женское, — поправила я этого шовиниста. — Только попробуй меня хоть раз бабой назвать!
— Вы же сами себя так называете.
— В женском кругу. Между собой и в шутку. Это знаешь, как с иностранцем разговаривать про страну. Я могу свою страну ругать последними словами, но если иностранец согласится, и примется также поносить нас, то… то получит в морду, — я придвинулась в Антону поближе — окно мы открыли, и мне понадобился жар его тела. — Так и здесь. Девушки могут называть друг дружку бабами, а вы нас — нет.