Беатриса - стр. 21

– Сегодня здесь болит, а завтра уже в другом месте. Как будто переходит, – ответил кавалер.

– Значит, у вас колики теперь перешли в печенку? – вмешалась девица Зефирина.

– А на полпути они не задерживаются? – спросила, улыбаясь, мадемуазель де Пеноэль.

Кавалер важно склонился перед дамами, отрицательно помахав ручкой; этот забавный жест сказал бы опытному наблюдателю, что в молодости моряк был весел и умен, много любил и был любим. Быть может, ныне, закоснев в герандской глуши, он предавался воспоминаниям. И когда кавалер дю Альга нелепо, как цапля, торчал посреди площади, не замечая палящего зноя, и мечтательно любовался морским прибоем или же следил за игрой своей любимой собачки, кто знает, в эту минуту он, быть может, жил в земном раю минувших лет?

– Значит, старый герцог Ленонкур скончался? – сказал барон, вдруг вспомнив статью из «Котидьен», среди чтения которой он заснул. – Итак, первый слуга короля последовал за своим господином. Скоро и я присоединюсь к ним.

– Полно, друг мой! – воскликнула баронесса, нежно поглаживая костлявую, жилистую руку мужа.

– Пусть себе говорит, сестрица, – вмешалась Зефирина, – пока я здесь, он не будет там; он ведь младший.

Веселая улыбка пробежала по губам старой девицы. Когда барон высказывал подобные мысли, игроки и гости взволнованно переглядывались, их беспокоила постоянная грусть властителя Геранды. Люди, навещавшие дю Геников, расходясь по домам, печально переговаривались: «Господин дю Геник что-то загрустил. Вы заметили, он все время дремлет?» И на следующее утро вся Геранда обсуждала это происшествие: «Барон дю Геник слабеет!» Такой фразой начинались все разговоры в каждом герандском доме.

– А как ваша Тисба? – спросила кавалера дю Альга девица дю Пеноэль, когда карты были сданы.

– И не говорите! Бедная собачка не лучше своего хозяина, – ответил кавалер, – у нее тоже больные нервы, она, когда бежит, все подымает ножку. Вот так, посмотрите!

Желая представить, как собака подымает лапку, кавалер вывернул и вздернул локоть, открыв все свои карты сидевшей рядом с ним горбунье, которая воспользовалась благоприятным случаем, чтобы разглядеть, нет ли у соседа мистигри или туза. Кавалер впервые попался в ловушку, подставленную ему лукавой девицей.

– Смотрите-ка, – произнесла баронесса, – у господина Гримона кончик носа побелел, значит, у него мистигри.

Радость священника, которому пришел мистигри, была столь велика, что он не мог ее скрыть, как, впрочем, и все остальные игроки. Каждый человек движением бровей, век или губ выдает свои душевные волнения, и наши игроки, привыкшие наблюдать друг за другом, обнаружили наконец слабое место священника: когда к нему приходил мистигри, у него действительно бледнел кончик носа. В таких случаях партнеры опасались играть.

– А к вам кто-нибудь заходил сегодня? – спросил кавалер у мадемуазель де Пеноэль.

– Да, заходил. Двоюродный брат моего зятя. Он меня удивил: сказал, что графиня де Кергаруэт, в девичестве де Фонтэн, выходит замуж.

– Дочь «Большого Жака»! – воскликнул кавалер, который во время своего пребывания в Париже не отходил от адмирала.

– Графиня его наследница, она вышла замуж за бывшего посланника. Кузен еще рассказал мне удивительные вещи про нашу соседку мадемуазель де Туш, такие вещи, что я просто верить не хочу. Если бы это было правдой, Каллист не ходил бы к ней каждый день. Слишком он умен, чтобы не заметить все эти ужасы!